Екатерина Таубер - Одиночество
«Твой чекан, былая Россия…»
Твой чекан, былая Россия,Нам тобою в награду дан.Мы — не ветви твои сухие,Мы — дички для заморских стран.
Искалеченных пересадили,А иное пошло на слом.Но среди чужеземной пыли —В каждой почке тебя несем.
Пусть отростков от нас не будет,Пусть загадка мы тут для всех —Вечность верных щадит, не судитЗа святого упорства грех.
«Береза тихая с атласною корой…»
Береза тихая с атласною корой,Пугливая, как девушка без спеси,Стоит над тропочкой, разморена жаройИ ветки тонкие в густой орешник свесив.
Вокруг кустарники. Лесной, чуть пряный духНесобранных грибов и поздней земляники.Присяду здесь на пня изборожденный кругС высокой палкою прохожего-калики.
Как много хочется березе той сказать!Как странно перед ней, пугливейшей, робею!За ней невидимо глядит в глаза мне матьИ тянется ко мне — а подойти не смею.
Приемышам чужих найти ли нынче мостК лесным и детским дням, к лукошечку с грибамиИ странникам, что шли с иконой на погост, —К отцам и дедам шли с заботами, скорбями…И мне б теперь туда древнейшими тропами!
«Исхоженные рытвины твои…»
Исхоженные рытвины твои,Проселочная робкая дорога,Пучки травы, причуды колеи,Мне дороги неспешностью пологой.
Ведь сохраниться только тут моглиСарайчики, впадающие в детство,И с ними лица — чудо той земли,Прадедушкино пышное наследство.
Оно расскажет мне, под птичий гам,Про перелетов строгие уроки,И мы разделим с нею пополамВсе страхи остающихся, все вздохи.
И легкий лист на руку упадет —Ее слеза закатно-золотая,И будет легче мне идти вперед,По выбоинам бережно ступая.
«Мы идем с тобой через весь Париж…»
Мы идем с тобой через весь Париж.То стихи прочтешь, то опять молчишь.В этот тихий час, предрассветный час.Жизни жесткий перст не коснется нас.
Сколько лет прошло между этих стен;Отшумел давно ветер перемен. —Стало песней всё, песней и стихом —Мы воздвигли здесь наш нездешний дом.
Из сборника «Верность» (Париж: Альбатрос, 1984)
1950-й год
Безмолвно гасли старики, —Для них изгнание кончалосьТридцатилетнее… РукиРука нездешняя касалась,А берег близился роднойНе так, как думали — иначе!И вечный отдых ледянойБыл и наградой и удачей.Они свершили. Сберегли,(Как выходцы с иной планеты.)Все лучшее своей земли,Чему не будет уж ответа…
А мы — их дети? Целый мирИ родина нам и чужбина.Мы всюду дома… Все — Сибирь!Все каторга и паутина!Минувшее — для стариков…Грядущее — для тех, для новых…
Нет ни пристанища, ни кроваМеж двух враждующих веков!
«Я отвыкла совсем от стихов…»
Я отвыкла совсем от стихов,Отвыкают от дома родного,Забывают значение слов,Что от стужи служили покровом;
Равнодушно обходят друзейИ бросают венчальные кольца,И отраву зовет ротозейРодниковой водою колодца.
А потом, ненароком, в столеВдруг наткнешься на рифмы и строчкиИ на старом, забытом стволеПробиваются новые почки.
«Там, на дереве, солнцем нагретая…»
Там, на дереве, солнцем нагретаяЭта слива сочна и нежна,
В плащ закутана фиолетовый,Летним днем так блаженно пьяна.
Шмель над нею, как шалый, проносится,Тихо бабочка кружит, легка.
И коснуться рука моя просится,И жалеет, и медлит рука.
«Жизнь требует жизни, волнений, хлопот…»
Жизнь требует жизни, волнений, хлопот,То радости слезной, то скорби сухой.От будничных сердце устало заботИ хочет, как птица, уснуть под стрехой
Родимого дома, где в комнатах свет,От ламп керосиновых тени в углах,Где муж и отец собрались на советПомочь, как и прежде, шагнуть через страх.
«Солнце снова черепицу греет…»
Солнце снова черепицу греет,Старая избушка ожила.Так прошу: «Вернись домой скорееК радостям суровым ремесла.
Без тебя не смею, не умеюНичего задумать и начать,Только память о тебе лелею,Как любви последнюю печать».
Стихотворения разных лет
«Наш маленький домик под сенью шумящего дуба…»
Наш маленький домик под сенью шумящего дубаСквозь сумрак и бурю блаженным сияет окном.Там странницу встретят всегда беспокойные губы,Там тени родные склоняются над очагом.
И кот круглолапый, потягиваясь и мурлыча,У печки гудящей мохнатым свернется клубком.Скрипящие рамы, — бездомного ветра добыча,Под резким порывом, заходят опять ходуном.
И вечером долгим, склонясь над стаканом глинтвейна.О странствиях дальних польется неспешный рассказ,У старенькой лампы, за легкой завесой кисейной,От бурь неизбывных еще охраняющей нас.
«Русские записки», 1938, № X«Простая радость бытия»
Простая радость бытияНеобъяснима, неделима.Как различить, где ты, где я,Где мир кончается любимый.
И из каких семян цветы,Сияющие вырастают,Пройдя сквозь темные пласты,Где к солнцу путь им преграждают.
Из звука как родится звук,Как из волны волна взлетает.Кто раз вступил в блаженный круг,Тот только дышит и не знает.
«Современные записки», 1938. № 67«Канун войны. Беспамятство. Предел…»
Канун войны. Беспамятство. Предел.В последний раз пустынная дорога.Осенний теплый вечер догорел,Как наша жизнь у этого порога.
Кому теперь и через сколько летПриморские встревоженные сосныЗдесь прошумят, как нам с тобой, в ответ.Глубокой ночью ветряной и росной?
Какой пришлец откроет этот дом,Где много мы терзались и любили,И наши розы, под большим окном,Такими ль будут, как когда-то были?
Пора. Пора. Но сил произнестиМучительное слово «расставанье»Нам никогда с тобою не найтиВ бесслезности последнего касанья.
«Русские записки», 1939, № XIII«Все мы как-то доживаем…»
Все мы как-то доживаемНеизжитый век.В «дурачки» еще играем,Суетясь, движенья чаемПересохших рек.
Каждый словно занят деломВ уголке своем,Только «дело»-то — не дело,И «углы» взамен удела,Богадельня — дом!
Хорошо б теперь на папертьХрамов вековых.Но и храм-то нынче заперт,И дорог свернулась скатерть,Что вела до них.
«Им все нипочем: ни любви, ни заботы…»
Им все нипочем: ни любви, ни заботы,Привычно сызмальства дыханье войны.Они совершат на луну перелеты,Сломают печати подземной страны.
Вселенная страшным наполнится гулом.Как детство, как праздник, придет тишина.И вздох передышки зачтется прогуломВ той кузнице смерти, где всем не до сна.
И робкие ветви, с безмолвным укором,Протянут деревья, о чем-то моля,И звери заплачут, и сдвинутся горы,И огненных крыльев захочет земля.
«Тепло в курятнике. Помет…»
