Екатерина Таубер - Одиночество
«Ни плеч, ни рук, ни губ моих не тронешь…»
Ни плеч, ни рук, ни губ моих не тронешь.Пройду, как смерть, безмолвна и строга.Лишь имя повторишь, затверженное в стоне,Когда-то царь, а вот теперь — слуга.
Я так хочу! Я ныне тайну знаю!Ее хранят упрямые уста.Пусть безрассудная, жестокая и злаяЯ древом буду твоего креста!
«Он говорил о смерти ранней…»
Он говорил о смерти ранней.В углах сгущалась синева.В какой стране, в каком романеЯ эти слышала слова?
Чью роль забытую читала?Чей тайный жребий изжила?В тот вечер небо было алоИ мысль отчетлива была.
Глаза спокойные следили…Я захотели, я пришлаЧужой любви измерить силу,Глядеть в чужие зеркала.
Он долог был последний вечер.Не так ли долог день Суда?Предсмертные, простые речиНе забывают никогда.
«Я помню все, что можно вспоминать…»
Я помню все, что можно вспоминать,Что сохраняется от встречи,Что, как тягчайшая вина,Мне душе медленно увечит.
То каменный, застывший лик,Враждебный голос, смех жестокий,То вдруг срывающийся крикИ поцелуи, и упреки.
И ревности бессвязный бред,И страсть, которой нет ответа;Которая оставит следЛишь в тайных знаниях поэта, —
А женщину не озаритМечтой возвышенной и новой,Не уведет, не воскреситДля жизни чистой и суровой.
«То облака, плывущие над садом…»
То облака, плывущие над садом,В дождливый день глазами провожать,То слушать голос, зазвучавший рядом,И ни мольбы, ни слов не понимать:
Как будто тот глухой и страстный шепот —На незнакомом, чуждом языке,Услышанном, как дальней бури ропот,Иль крики утопающих в реке.
И не припомнить смутного значеньяТех в пустоту срывающихся слов;И только слушать их в оцепененьи,И вечно плыть за стаей облаков.
«Совсем иные, кроткие мотивы…»
Совсем иные, кроткие мотивыВ дыханье дней замедленных звучат.Проходит вечер без тоски ревнивой,И, как сестру, целует ночь закат.
Молчат часы. Котенок спит в корзине;В раскрытой книге прелесть новых встреч.Но стекла окон так нежны и сини,Что жаль огонь насмешливый зажечь,
Иль молвить слово… Бедный друг, немногоТаких недель у каждого из нас.Года, года о них мы молим БогаИ вспоминаем их в последний час.
«О, вечных возвращений круг!..»
О, вечных возвращений круг!Случайная мила мне встреча.Мой верный недруг, нежный друг,Тебя ли нынче не замечу?
Над миром осень настает.Ее мы некогда любили.Как сердце помнит и зоветВсе к той же брошенной могиле!
И та же музыка в ушах,Подобна грозному прибою,Все претворяющему в прах,Все уносящему с собою
В давно забытую страну…Ее со мной ты видел, видел!Пойми, пребудет тот в плену,Кто так любил и ненавидел.
«О, черный полог неутешных дней…»
О, черный полог неутешных дней,О, эти ночи, ночи после ссоры!Они слезы прощальной солонейИ горше запоздалого укора.
Как трудно этим воздухом дышать,Влачить везде немилые одеждыИ в памяти бесстрастной отмечатьОдни мертворожденные надежды.
Любимого измучить, истомить,Минутами себя не узнавая,И милости, как нищенка, молить,По мирным дням смертельно изнывая.
«Как странен вкус твоих морозных губ…»
Как странен вкус твоих морозных губ,Как голову ты наклоняешь низко!Глаза твои… Их взгляд мне стал не люб,Глаза твои я вижу слишком близко.
Зеленые, как жесткая трава,Они когда-то синими казались.В их глубине тонули острова,Влюбленные от мира укрывались.
И так хотелось душу уронитьВ их синеву, для вечного веселья.Но день пришел — разрушить и сломить,Но день прошел последнего похмелья.
Качаются громадные кругиВино темнеет, точно лужа крови,А за окном, где не видать ни зги,Я слышу плачь, — не девичий, а вдовий.
«Ни мудрости, ни твердой веры…»
Ни мудрости, ни твердой верыМы в нашем сердце не нашли:Кто меряет земною мерой,Не оторвется от земли.
И ждет все тот же путь убогийНе возлюбивших до конца.К престолу огненному БогаВзойдут лишь сильные сердца.
И на высотах запредельных,Где золотой воздвигнут скит,Покровом легким колыбельнымИх вечный полдень осенит.
III
«Коснись земли, сухой, нагретой…»
Коснись земли, сухой, нагретой,Пронизанной дыханьем светаРукой слабеющей твоей.
В ней все, что будет, все, что было.В ней спят неведомые силы,Сплетенья нежные корней.
Она покоится в сияньи.Склонись же, пей ее дыханье —Источник чистый и живой.
И слушай, как звенят цикадыВ траве запущенного садаПод жгучей неба синевой.
«Как я люблю мою свободу…»
Как я люблю мою свободу,В обед — веселое виноИ зов томящий парохода,И в розах вьющихся окно.
Любви нетрудной и не горькойБегут мгновенья. А душа,К себе присматриваясь зорко,Живет не плача, не спеша,
Весь мир смеющийся вмещая,Все краски пламенного дня,Следя, как море поглощаетЛучи небесного огня.
«Подумать только — лишь неделю…»
Подумать только — лишь неделюТому назад, в ином краю,Кружились чайки и летелиВослед большому кораблю,Что отбыл в Африку. И парыВлюбленные, как мы с тобой,Мечтали о песках Сахары,Встречая бешеный прибой,И осторожно целовались.И, как сообщники, тогдаМы снисходительно смеялисьИ отворачивались… Да,То были дни такой свободыИ странной легкости такой,Как будто кто-то злые годыВдруг стер безумною рукойИ нам сказал: — Их нет в поминеИ не было! Лишь кораблиОт века плыли, как и ныне,К земле желанной от земли.
«Цвел южный сад под южными звездами…»
Цвел южный сад под южными звездами,Где каждый камень сердцу был сродни.Как пастухи с веселыми стадами,Безоблачные проходили дни.
Размеренное колыханье сосен,Свободной чайки царственный полет.Как незаметно приближалась осень,Как сладок был земного счастья мед!
Ты помнишь ли, под солнцем благосклонным,Полуденные, пламенные сны?Земля дышала воздухом влюбленнымИ были труд и страсть озарены
Сиянием высоким, богоданным,Немеркнущим ни в злобе ни в ночи,Пока в нас пели молодо и пьяноПодземные, горячие ключи.
«Одна любовь сменяется другою…»
Одна любовь сменяется другою,Такою же случайной и земной, —Пребуду ли последней, роковоюИль суждено мне только быть второй
В твоей судьбе? И вслед за грозным шквалом,Нас выбросившим к этим берегам,Все будет так, как и у всех бывало?И обновленья не дождаться нам,
И подвига не совершить? УжелиТе силы, что живили и росли,Изменят нам у долгожданной цели,У этой солнечной земли?
«Незримое присутствие твое…»
