Марина Цветаева - Борисоглебский, 6. Из лирического дневника 1914—1922
«Гибель от женщины. Вóт — знак…»
Гибель от женщины. Вóт — знакНа ладони твоей, юноша.Долу глаза! Молись! Берегись! ВрагБдит в полýночи.
Не спасет ни песенНебесный дар, ни надменнейший вырез губ.Тем ты и люб,Что небесен.
Ах, запрокинута твоя голова,Полузакрыты глаза — чтó? — пряча.Ах, запрокинется твоя голова —Иначе.
Голыми руками возьмут — ретив! упрям! —Криком твоим всю ночь будет край звóнок!Растреплют крылья твои по всем четырем ветрам,Серафим! — Орленок! —
17 марта 1916
«В день Благовещенья…»
В день БлаговещеньяРуки раскрещены.Цветок пóлит чахнущий,Окна настежь распахнуты, —Благовещенье, праздник мой!
В день БлаговещеньяПодтверждаю торжественно:Не надо мне ручных голубей, лебедей, орлят!Летите — куда глаза глядятВ Благовещенье, праздник мой!
В день БлаговещеньяУлыбаюсь до вечера,Распростившись с гостями пернатыми.— Ничего для себя не надо мнеВ Благовещенье, праздник мой!
23 марта 1916
«Четвертый год…»
Четвертый год.Глаза — как лед.Брови — уже роковые.Сегодня впервыеС кремлевских высотНаблюдаешь тыЛедоход.
Льдины, льдиныИ купола.Звон золотой,Серебряный звон.Руки — скрещены,Рот — нем.Брови сдвинув — Наполеон! —Ты созерцаешь — Кремль.
— Мама, куда — лед идет?— Вперед, лебеденок.Мимо дворцов, церквей, ворот —Вперед, лебеденок!СинийВзор — озабочен.— Ты меня любишь, Марина?— Очень.— Навсегда?— Да.
Скоро — закат,Скоро — назад:Тебе — в детскую, мне —Письма читать дерзкие,Кусать рот.
А ледВсёИдет.
24 марта 1916
«Облака — вокруг…»
Облака — вокруг,Купола — вокруг.Надо всей Москвой— Сколько хватит рук! —Возношу тебя, бремя лучшее,Деревцо моеНевесомое!
В дивном граде сем,В мирном граде сем,Где и мертвой мнеБудет радостно, —Царевать тебе, горевать тебе,Принимать венец,О мой первенец!
Ты постом — говей,Не сурьми бровейИ все сорок — чти —Сороков церквей.Исходи пешком — молодым шажком! —Всё привольноеСемихолмие.
Будет твóй черед:Тоже — дочериПередашь МосквуС нежной горечью.Мне же вольный сон, колокольный звон,Зори ранние —На Ваганькове.
31 марта 1916
«Из рук моих — нерукотворный град…»
Из рук моих — нерукотворный градПрими, мой странный, мой прекрасный брат.
По цéрковке — всé сорок сороков,И реющих над ними голубков.
И Спасские — с цветами — воротá,Где шапка православного снята;
Часовню звёздную — приют от зол —Где вытертый — от поцелуев — пол;
Пятисоборный несравненный кругПрими, мой древний, вдохновенный друг.
К Нечаянныя Радости в садуЯ гостя чужеземного сведу.
Червонные возблещут купола,Бессонные взгремят колокола,
И на тебя с багряных облаковУронит Богородица покров,
И встанешь ты, исполнен дивных сил…— Ты не раскаешься, что ты меня любил.
31 марта 1916
«Мимо ночных башен…»
Мимо ночных башенПлощади нас мчат.Ох, как в ночú страшенРев молодых солдат!
Греми, громкое сердце!Жарко целуй, любовь!Ох, этот рёв зверский!Дерзкая — ох! — кровь!
Мой — рóт — разгарчив,Даром, что свят — вид.Как золотой ларчикИверская горит.
Ты озорство прикончи,Да засвети свечу,Чтобы с тобой нончеНе было — как хочу.
31 марта 1916
«Веселись, душа, пей и ешь!..»
Веселись, душа, пей и ешь!А настанет срок —Положите меня промежЧетырех дорог.
Там где вó поле, во пустомВороньё да волк,Становись надо мной крестом,Раздорожный столб!
Не чуралася я в ночúОкаянных мест.Высокó надо мной торчи,Безымянный крест.
Не один из вас, дрýги, мнойБыл и сыт и пьян.С головою меня укрой,Полевой бурьян!
Не запаливайте свечуВо церковной мгле.— Вечной памяти не хочуНа родной земле!
4 апреля 1916
«Люди на дýшу мою льстятся…»
Люди на дýшу мою льстятся,Нежных имен у меня — святцы,
А восприéмников за душой —Цельный, поди, монастырь мужской!
Уж и священники эти льстивы!Каждый-то день у меня крестины!
Этот — орлицей, синицей — тот, —Всяк по-иному меня зовет.
У тяжелейшей из всех преступниц —Сколько заступников и заступниц!
Лягут со мною на вечный сонНежные святцы моих имен.
Звали — равнó, называли — разно,Всé называли, никто не нáзвал.
6 апреля 1916
«Настанет день — печальный, говорят!..»
Настанет день — печальный, говорят!Отцарствуют, отплачут, отгорят,— Остужены чужими пятаками —Мои глаза, подвижные как пламя.И — двойника нащупавший двойник —Сквозь легкое лицо проступит лик.
О, наконец тебя я удостоюсь,Благообразия прекрасный пояс!
А издали — завижу ли и Вас? —Потянется, растерянно крестясь,Паломничество по дорожке чернойК моей руке, которой не отдерну,К моей руке, с которой снят запрет,К моей руке, которой больше нет.
На ваши поцелуи, о, живые,Я ничего не возражу — впервые.Меня окутал с головы до пятБлагообразия прекрасный плат.Ничто меня уже не вгонит в краску,Святая у меня сегодня Пасха.
По улицам оставленной МосквыПоеду — я, и побредете — вы.И не один дорогою отстанет,И первый ком о крышку гроба грянет, —И наконец-то будет разрешенСебялюбивый, одинокий сон.
И ничего не надобно отнынеНовопреставленной болярыне Марине.
11 апреля 1916
первый день Пасхи
«Имя твое — птица в руке…»
Имя твое — птица в руке,Имя твое — льдинка на языке,Одно-единственное движенье губ,Имя твое — пять букв.Мячик, пойманный на лету,Серебряный бубенец во рту,
Камень, кинутый в тихий пруд,Всхлипнет так, как тебя зовут.В легком щелканье ночных копытГромкое имя твое гремит.И назовет его нам в високЗвонко щелкающий курок
Имя твое — ах, нельзя! —Имя твое — поцелуй в глаза,В нежную стужу недвижных век,Имя твое — поцелуй в снег.Ключевой, ледяной, голубой глоток.С именем твоим — сон глубок.
15 апреля 1916
