Михаил Яснов - Пылая страстью к Даме. Любовная лирика французских поэтов

Любовь и фортуна

Odor della feminita[7]

По городу – с утра до вечера, годамиХожу в погожий день и, тротуар топча,Жду, что захочется одной прекрасной дамеКоснуться зонтиком до моего плеча.

И, этак помечтав, чуть-чуть счастливей стану:Забьет нужду в еде – набравшийся дурману.

Однажды, как всегда, я вдоль и поперекОкругу исходил. И то сказать: стерег!Дозор, ни дать ни взять! И наконец с той самойСтолкнулся… – Это с кем? – Ну, с той– Прекрасной Дамой!

– И что? – И подошла ко мне, и, на весу– Свой зонтик придержав… мне… подала два су.

Приятельнице

Ну, что ко мне пристала, ты, подстилка!Ведь я-то думал: ангел во плоти!И втюрился в тебя наивно, пылко.Что, думаешь, скажу: должок плати?Желанно солнце ящерке линючей.Любовь к тебе – сияла мне точь-в-точь.А ты теперь – любить взаимно? ТучейТвоя взаимность солнце застит. Прочь!

С тобой мы разного блаженства ищем.Люблю один – ответа не хочу.В любви желаю оставаться нищимИ тосковать по крову и харчу.

Пойми, диковинный фарфор, с которымСкорей всего сравнишь любовь мою,Восстанет, склеенный, былым фарфором,Ну а моей… не выжить на клею.

Мне счастье дорого обратным смыслом,Когда оно – несчастье и когдаВ Эдеме яблоко хранится кислымИ с краснотцой запретного плода.

Что вообще мы друг для друга значим?А ничего… И может быть, к добру…Не я осыплю ласками и плачем.Не я дары обратно заберу!

Понятно, в деле-то равны мы оба.Но я рискую, согласись, вдвойне.Когда ты снова влюбишься до гроба,Уже изменишь не со мной, а – мне!

Давай считать: любовь пошла на убыль,Меж нами – дружба до скончанья лет,О неприятельница! Ну не грубы льТакие счеты? Им доверья нет.

Хотя бы без ругни расстанемся! А впрочем,Конечно, если с горя не помрем,Но сами над собой и похохочем.Какая прелесть в хохоте твоем!

Морис Роллина (1846–1903)

Продавщица раков

Когда все облики порока в полумракеРассядутся в кафе – всем предлагая раки,

В плетенке, убранной петрушкой, ты скользишь.Твоих миндальных глаз и ласковость, и тишь,

Завитость локонов, блестящих как солома,И подведенных губ манящая истома

Смущают помыслы и штатских, и солдат.А груди у тебя так выпукло стоят,

Так явственно видна, под юбкой, ножки стройность,Что каждый льнет к тебе и шепчет непристойность.

Животное

В любви мужчина – это мышь,Бедняжка мышь во власти кошки,И ты, глупец, не разглядишьЛовушку в бархатной ладошке.

Ты хочешь выпить, дурачок,Манящий и пьянящий кубок —Смотри: атласный язычокСкрывает яд опасных зубок!

И я скажу, как на духу, —Поэт, я знаю цену сходства:От этой хищницы в пухуТы наберешься только скотства.

Наобещав любви и нег,Она легко подманит к безднеИ, погубив тебя навек,Шепнет твоей мечте: «Исчезни!»

Она до кончиков волосВся – неожиданность и вызов:«Когда хотят меня всерьез,Не избежать моих капризов.

Мои желания – во снеИ въяве – сшиты не по мерке.Перелетать приятно мнеОт бутоньерки к бутоньерке!И я влюблю в себя самца,Сама влюблюсь – он только ахнет,Но страсть, объявшая сердца,На третью ночь уже зачахнет.

Я слезы превращу в поток —Они под стать моим капризам,И так, как я, держать платокНе по плечу иным актрисам.

В моей груди – военный склад:Здесь место вздохам, стонам, вою,И я притворством этот ад,Когда захочется, удвою!»

Вот женский пол, каким он былИ есть, коль пристальней всмотреться:Очарованье, нежность, пыл —И лед в душе, и скука в сердце.

Жан Ришпен (1849–1926)

Признание

Моя любовь – не прихоть, нет, совсем,Не платоническая нежная причуда;И непохожа на воздушный кремС бисквитами: она – мясное блюдо!

Не слабосильно-бледная мечта,Как облако на старенькой гравюре.Нет! В ней рыданья, смех. Она крута,Бьет молотом, когда в ней буря.

Она горит: огонь и дик, и рьян.Взаправду страсть, а не для вида!И непохожа на любовь мещан —Домашний садик инвалида.

Моя любовь – не книжный бред поэм,С истолкованьем: что она такое,Откуда, почему, зачем…Любовь, и всё! Не что-нибудь другое.

Она проста: любовь живых людей.Посумасшествуем; ну, пострадаем…И где уж там – любителям затей,Ужимок ласковых… Куда им!Моя любовь – с румянцем! Так прибой,В лучах, стремится к влажным дюнам…Моя любовь – полдневный солнца зной.И где уж их мечтаньям лунным!

Старый романс

Что было раз, то будет снова,С минувшим – трудно разорвать.Привяжется романс былого, —Попробуйте не напевать!

Поешь весь день… Но, понемногу,Отстал привязчивый напев.Освободились! Слава Богу!Но он лишь дремлет, присмирев.

Настанет день, – и втихомолкуУслышишь снова, изумлен,В ушах назойливую пчелку:Напев жужжит… Да, это он!

И вот опять, без перерыва,Весь день мурлычешь «про любовь»…С мечтой старинной – нет разрыва!Что было раз, то будет вновь.

Фиалки

Март, убирайся! ТротуарамАпрель дал золота щедрей.Наряды ярче, веселей;Не протолкаться по бульварам!Сигары, звонкий смех, пищалки…И голос – «чудные фиалки!..»

Купите: их принес Апрель.Все в блеске, – что, казалось, чахнет…И даже пыль весною пахнет!На ветках зелень, нежный хмель…А помните? Торчали палки!Купите: чудные фиалки.

Спешат влюбленные. И дамы,Сжав сумочки, спешат упрямоПо распродажам, там и тут…Но для фиалок – все найдут,Шутя, пятиалтынный жалкий.Купите, чудные фиалки.

Как сладко пахнут! Что за цвет!Синьор, в петличку? Мой букетПриносит счастье, без гадалки,Синьора! Синенький – для вас:Он, – точно! – цвета ваших глаз…Купите: чудные фиалки…

Жермен Нуво (1851–1920)

Встреча

Вы оперлись рукою правойНа левую мою… не лгу:Люблю я это место, право, —Кафе на Левом берегу,

Над самой Сеною, в каштанах;Там кто-то распевал романс —Так было… при ландскнехтах пьяных;Вы привели с собой Клеманс.

Вы были в шляпке… слишком новой,Цвет ленты – рыже-золотой.В цветочек платье, крой суровый —Наряд удобный и простой.

На вас был черный плащ, похоже…Иль пелерина? Вроде да…И были вы – прекрасны… Боже!Что нас могло свести тогда?Я – только что из Палестины,Заморский гость, ни дать ни взять, —Но пилигримом ПелериныМне захотелось тут же стать.

Я воротился из Сиона,Зубчатым поклонясь стенам,Чтоб, веруя, припасть влюбленноК Твоим божественным стопам.

Болтали мы… мне все открылось —И голос твой, и яркий рот,Как ты на стол облокотилась,Как гибок стана поворот;

Ладошка нежная – как странно —Вот-вот покажет коготки;О, эти пальцы мальчугана —Им не пристали перстеньки;

Я млел пред вашими глазами —Душа в них обрела простор;Король потупится пред вами,Но вы не склоните свой взор.

Величественно-грозовые,Глаза царят – им равных нет…Зеленые? Иль голубые?Меня слепил их чудный свет.

Ботинок узкий отыскать яПытался – но, увы, не смог:Вы ножку спрятали под платье —О, женственности скрытый бог!

Была в твоих речах бравура,И, побеждая без конца,Прелестным ротиком АмураПригубливала ты сердца.

Ту улицу, где, без сомненья,Ковчегу место бы нашли,Предвидя ангела явленье,В честь патриарха нарекли.

О, кабачок любви! Не прочь яПредставить в красках кубок тот,Что осушил июньской ночьюВ тот, восемьдесят пятый год.

Душа

Как шли изгнанники в опалу,Я с твоего сошел крыльца;Но тех, кого любовь связала,Она связала до конца.

Вдали от губ моих, в постели,Ты думаешь, что ты одна,Но я с тобой на самом деле,Мы вместе ждем прихода сна.В толпе я для идущих рядомЛишь одинокий господинС отсутствующим, грустным взглядом,Но я гуляю не один.

Как нити тонкие вязанья,Две наши жизни сплетены,Одни глаза, одно сознаньеНам на двоих с тобой даны.

Я у тебя прошу советаПо сотне раз в теченье дня,Я знаю – да, я верю в это —Ты всюду смотришь на меня.

Мне смех твой слышен, и воочиюОгромных глаз я вижу взор,Когда, один оставшись ночью,Веду с тобою разговор.

Я вспоминаю беспрестанно,Что это лишь игра ума,Но есть в ней правда, как ни странно,Подумай, милая, сама.

Мы были счастливы сначала,И ты мне только словом «да»На все желанья отвечала,И с поцелуем мне тогда

Не подарила разве душу?Растаял поцелуй, мадам,И я покой ваш не нарушу,Но душу не верну я вам.

«Было глупое сердце закрытым сосудом…»