Вадим Андреев - Стихотворения и поэмы в 2-х т. Т. I
Осень («Ты произносишь это слово…»)[73]
Ты произносишь это словоС любовью и недоуменьем.Звезда средь неба голубогоПодернута легчайшим тленьем.
Звезда средь неба голубого!Ужель и вправду вечереет?Ты произносишь это слово,Как произнесть никто не смеет.
И как огромная медуза,Луна качается, всплывает.Бежит, запахиваясь, муза,Дыханьем пальцы согревает.
Летит, летит сквозь стекла оконЗвезда ко мне на изголовье.Затейливый щекочет локон —Иное как назвать любовью?
Иное как назвать любовью? —И ты стихами отзовешься,Ты ослепительною кровьюВо мне, не иссякая, бьешься.
Смерть Байрона («“От старости лекарства не бывает…”»)[74]
«От старости лекарства не бывает».Гостей встречает в лагере чума.Закат отбуйствовал, и застываетПрозрачным студнем тьма.
Мир отгорожен пологом палатки.Ах, восковые слезы льет свеча.Огромной Чайльд-Гарольдовской крылаткиКрыло — скользит с плеча.
«Смерть надевает золотые шпоры.Бежит в беспамятстве неверный сон».Сползает ночь, и покрывает горыСуровый небосклон.
«Взнуздай коня и подтяни стремяна.Ужель чума опередила нас?»Оборванной строкою Дон-ЖуанаТрепещет смертный час.
[1928]«Мы согреваем ночь, но не согреть постель…»[75]
Мы согреваем ночь, но не согреть постель,И тяжкий холод неотъемлем.Смертельной простыней надменная метельК утру покойную прикроет землю.
И мы боимся, друг, вот-вот над головойСомкнутся, как вода, простыни,И, белоснежною раздавлена пятой,Душа опламеневшая остынет.
Сальери («Молчи, угрюмая денница!..»)[76]
Молчи, угрюмая денница!Мне в нашей жесткой темнотеОкаменелый хаос снится.В порабощенной пустотеСтоят, вне времени, вне срока,Одеты плесенью и мхомВалы застывшего потока,Отягощаемые сном.
Чужда молитв и суесловья,И вдохновенья, и огня,Холодной, мертвенною кровьюТы опоила, смерть, меня.
Иноплеменных звуков холод,Музыки венценосный бред,И белых клавиш черный голод,И черных клавиш черный свет.Вкус вечности, чуть горьковатый,Мне был знаком. Всегда один,Невольной жизни соглядатай,Ее привычный властелин, —Не я ль берег науку тленья,Всю чистоту ее одежд,От глупости и удивленья,Прикосновения невежд.
Еще звезда с звездой боролась,Еще металась в страхе твердь,Когда восстал бесспорный голос,Твой голос, явственная смерть.
Смерть пролила святую чашу.Звенел и гас пустой кристалл.И медленно над миром нашимПрозрачный отгул умирал.
В пятилинейном заключеньеХранят скрипичные ключиНебес холодное биеньеИ первозданные лучи.Спасительных, бессмертных, темных,Железных формул плен, броня, —Дыхание ночей огромныхИ слабый свет земного дня.Дневные Моцартовы звукиТьмы не посмеют превозмочь, —Покорна лишь моей наукеСлепая девственница ночь!
И сторонясь людской музыки,Я к скрипке не принужу рук, —Неистовый, косноязыкий,Молчи — юродствующий звук.О, деревянной скрипки пенье,О, голос дряхлого смычка, —Так жить и чувствовать — века —Бессмысленное понужденье!
Забыв земную суету,Томлением пренебрегая,Лелею я одну мечтуО каменном, безмолвном рае.
Мы, встретив старость, познаемБесплодность сердца. Время, время!Холодным сожжено огнемСлучайной молодости бремя.На что мне огнь земных свобод?Увы, все искажает скука.Душа предчувствует и ждетТебя, смертельная разлука.Молитвы бесполезный дымИ звуков каменная твердость —Недаром я шести земнымГрехам — предпочитаю гордость.
Разъяв, как яблоко, любовь,Я миром брезгую. Слепая,Беснуется слепая кровь,И жизнь проходит, как слепая.
В окне над миром истлеваетГлухой, мертворожденный день,Сгибает свет святая тень,Как ветер тростники сгибает.Нежнее рук часовщикаЕе прохладное касанье.Пройдут года, пройдут века,Без имени и без названья.
О Моцарт, Моцарт, как ОрфейТы скалы покорил музыке —К чему? Вослед душе своей,Вослед пропавшей ЭвридикеТы бросишься. Но хаос глух,Но тугоухи глыбы мрака,И не уловит бедный слухВ ночи — ни отзвука, ни знака.
День отошел уже ко сну.Густеет вероломный воздух.Я никогда не отдохну —На что рабовладельцу отдых?
[1928]Chartreuse de Neuville («И желтый луч на каменной стене…»)[77]
И желтый луч на каменной стене,И серый мох на красной черепице,И тень дерев — все только снится мнеМгновенной, пролетающей зарницей.
Еще один завороженный день —Он падает меж веток обнаженных,Как желтый лист, как тающая тень,Как бабочка, — на головы влюбленных.
[1933]Canal de l’Ourcq («Ты помнишь белый циферблат часов…»)[78]
Ты помнишь белый циферблат часов —Он цвел в тумане, на краю канала.Твоя ладонь, как чашечка весов,От слов моих качалась и дышала.
Вдоль черной баржи полз фонарный свет,Алмазами горела мостовая.Прекрасно счастье — в ореоле бедИ в блеске нищеты — любовь босая.
[1933]Счастье[79]
I
Мой невод заброшен смоленый.Чуть вздрагивают поплавки,И ветер волною зеленойРаскачивает тростники,
И шепчут зеленые листьяО том, что сегодня опятьМне счастье во мгле золотистойНикак не удастся поймать,
О том, как царапают веслаИх нежные стебли, о том,Что ил волокнистый разостланПо дну темно-серым ковром.
И, глядя в прозрачную воду,Я вижу — далекое дно,Синеющего небосводаРаскрытое настежь окно,
И там — в голубых переливах —Неяркую тень рыбакаИ стайку рыбешек пугливых,И призрачные облака.
II
Я в море сегодня не вышел.Зарывшись в холодный песок,Как зверь засыпающий, дышитМой старый, усталый челнок.
Вздыхает ленивое море,Закатная плавится медь,И сохнет на черном забореБольшая шуршащая сеть.
Все выше летучие тучиИ огненные небеса,Все тише в лощине дремучейЛесные звучат голоса.
Земное глухое молчанье,Огромный вечерний покой.Встает голубое сияньеЛуны из-за бездны морской.
А около хижины нищейСкворец за решеткой сидит,Со скуки безрадостно свищетИ тонкие прутья долбит.
III
Вдоль тинистых, топких излучинУсталая лодка скользит.Как мохом, туманом дремучимНевидимый берег покрыт.
И только высокие сосныНад плотною мглою долинРаскинули победоносноШирокие кроны вершин.
Вода под веслом засыпает,И скользкие призраки волнТоскливо и мерно качаютМеня и мой дремлющий челн.
А сзади, теряясь в тумане,Уходит дуга поплавков.Я знаю, что снова обманетМеня бесполезный улов,
Что даром вдоль топких излучинПротянуты петли сетей…О, скука скрипучих уключин,Тоска бесконечных ночей.
IV
Шумела в ночи непогода,Огромный вздымался прибой,Но к утру вся ширь небосводаПокрылась сплошной синевой.
На берег, усталый от бури,Ласкаясь, взбегала волна,И капли небесной лазуриВ себе отражала она.
Я вышел на берег песчаный.Зарывшись в сыпучий песок,Лежал, точно зверь бездыханный,Разбитый прибоем челнок.
А рядом спокойно белело —по пояс покрыто водой —Как море — прозрачное телоУтопленницы молодой.
И глядя в слепые озера,В глаза неживые ее,Сквозь тень помутневшего взораЯ счастье увидел мое.
V
И ночь опустилась, как камень,И мраком костер окружен,И рыжее, звонкое пламяУперлось в ночной небосклон.
Ты в клубах, тяжелого дымаСегодня покинешь меня,Растаешь и неуловимоИсчезнешь в объятьях огня.
Когда ж отпылает высокийИ жадный, и нежный костер,Зажжется опять на востокеМорской бесконечный простор,
И в небе, растворенном настежь,Как рыбы всплывут облака,И в поисках нового счастьяПотянется сеть рыбака.
Я поднял прозрачное тело,К щеке прикоснулась ладонь,И к небу блестящие стрелыВзметнул, разгораясь, огонь.
[1937]ОЛЕНЬ. Поэма[80]
