Виктор Гюго - Том 12. Стихотворения
Джерси, июль 1853
II
ПЕСЕНКА
Бог карточкой игроюУвлекся с сатаною,Что на небо прилез.
Почем же будет карта?Бог ставит Бонапарта,Мастаи ставит бес.
Паршивенький аббатик,Плюгавый принц-флегматик, —Невзрачная игра!
Бог в картах мелко плавал,Обоих цапнул дьявол,Сказав: «Давно пора».
«Что ж выйдет, — рек суровоБог, — из добра такого?»Черт молвил: «Туча зол».
И, скрыв улыбку лапой,Аббата сделал папой,А принцу дал престол.
Джерси, июль 1853
III
ИМПЕРАТОРСКАЯ МАНТИЯ
Вы, для кого в труде отрада,Кого благоуханье садаИ воздух горных рек влечет,Кто бурь декабрьских избегаетИ сок цветочный собирает,Чтоб людям дать душистый мед, —
Вы вспоены росой прозрачной,И вам, как юной новобрачной,Все лилии приносят дань, —Подруги солнечного лета,Златые пчелы, дети света,Той мантии покиньте ткань!
Воительницы, мастерицы!Набросьтесь на того, сестрицы,Кто эту мантию надел!Над ним кружитесь тучей темнойИ повторяйте: «Вероломный!Ты, видно, нас не разглядел!
Будь проклят! Мы — простые пчелы;Мы украшаем вход веселыйЛозой увенчанных лачуг,Гостим у розовых бутоновИ иногда к устам ПлатоновС восторгом приникаем вдруг.
Дурной траве — дурная слава.Ступай туда, где Карл Кровавый!К Тиберию, в его притон!Не золотые вьются пчелыУ мантии твоей подола,А стая гнусная ворон!»
Потом в обманщика, злодеяВцепитесь, гневом пламенея,Чтоб свет померк в его глазах!Его гоните неотступно,И пусть от пчел бежит, преступный,Когда людьми владеет страх!
Джерси, июль 1853.
IV
ВСЕ БЕГУТ
РазумСпасаюсь!
ПравоУхожу!
ЧестьВ изгнание иду!
АльсестК индейцам я, — хоть там убежище найду.
ПесняЯ эмигрирую. Мне не пропеть рефрена,Мне слова не сказать, как за ворот мгновенноБагроворожие меня шпики берут.
ПероЧернила высохли; писать — бесплодный труд!Пожалуй, в Персии, в Монголии, в РоссииПобольше в нас нужды. Идемте, дорогие, —Что люди нам теперь? Воротимся к гусям.
ЖалостьПираты здесь царят, пируя; шум и гам!Пусть! Мой в Кайенну путь: оттуда слышны стоны.
ПоэзияЯ полечу с тобой, с тобой, с окровавлённой!
MapсельезаЯ бодрость понесу изгнанникам в их край!
ОрелФранцузы! Слушайте! Что там за попугайНа вашем знамени? В какой его клоакеЛойола подобрал, сочтя орлом во мраке?Клюв у него в крови, — но это ваша кровь!Я с этим не мирюсь. Лечу я в горы вновь.Пусть короли его приветствуют в азарте, —Я слышать не хочу об этом Бонапарте!Льстецы-сенаторы! Лечу к родным горам!А вы блаженствуйте в зловонье сточных ям,Валяйтесь, гнусные, под этой твердью звездной!
МолнияЯ полечу с орлом в глубины тучи грозной.Он близок, страшный срок, и мне недолго ждать!
НапильникКоль здесь гадюкам лишь позволено кусать, —Я цепи грызть пойду на узниках галерных.
ПсыНам делать нечего: префектов тьма примерных.Бежим.
СогласиеУйду и я: в сердцах лишь злость и ложь.
МысльУйдешь от жуликов — к святошам попадешь!Все гибнет! Кажется, что ножницы насильяВсем птицам в небесах подстричь готовы крылья!Все светлое втоптал изменник в грязь и в гнусь!О Франция! В слезах бегу!
ПрезреньеЯ остаюсь.
Джерси, ноябрь 1852
V
«Орлы ваграмские! Вольтера край родной!…»
Орлы ваграмские! Вольтера край родной!Свобода, право, честь присяги боевой,Мощь, мысль и принципы!.. Со всею этой славойТеперь расправился пигмеев рой лукавый.В своем ничтожестве нашли они оплот;Твердят они, поняв, что мелюзга — их род:«Раз мы легки, — нам власть!» Их мудрость вполном блеске!..Но, победив, они забыли, — недовески,Из глубины клоак вскочившие на щит, —Что если подданный велик и знаменит,Что если он — народ, века причастный славе,То тем тяжеле власть, чем властелин плюгавей.Не превратят ли нам все эти господаОтчизну светочей в отечество стыда?Мучительная мысль! Глубокая забота!Глушат они в сердцах, слепою силой гнета,Влеченья светлые, высоких дум полет.Ах! Эти карлики, проклятый этот сброд,Льву силясь голову склонить, за все стараньяДождутся где-нибудь, когда-нибудь восстанья!Лев на земле простерт; усталый, дремлет он,Глубокой тенью стен тюремных окружен;Не шелохнется пасть свирепая, — согласен;Спит лапа страшная. И все же он опасен:Он может шутникам и когти показать!Пигмеям, думаю, не стоит с ним играть.
Джерси, июнь 1853
VI
«Тиберия найдем, Иуду и Дракона…»
Тиберия найдем, Иуду и Дракона;Ламбесса также есть — в замену Монфокона…Куют народу цепь. Сажают под замок,В изгнанье, в ссылку шлют того, кто мыслить мог.Все смято. Душат всё — надежды и стремленья,Свободу, честь, прогресс, грядущие свершенья,Как действовал Луи Стяжатель и Сеян, —И судьям бронзовым закон железный дан…И — чудно! — всюду сон. Властитель рад: навекиЛишил людей души и небу склеил веки.О, грезы деспотов! Но время все ж идет;Зерно растет в земле; не молкнет рокот вод.И день придет: закон безмолвья и могилыРазвалится, приняв удар внезапной силы,Заслон гнилых ворот как громом будет сбит —И пламя факелов весь город озарит!
Джерси, август 1853
VII
САНОВНИКИ
Бесследно им дано исчезнуть, как червям.Что делать с кровью их презренной? Душу намСмягчает отвращенье.Смирим же ярый гнев, и ненависть, и дрожь!Народ! Коль веришь мне, лишь палку ты возьмешьВ великий день отмщенья.
О, что за балаган воздвиг Сулук Второй!Маркизов пряничных, конфетных принцев ройК убийце льнет влюбленно.Едва ль поэзия, громя или смеясь,Коснется подлецов: противна Данту грязь,А кровь смутит Скаррона.
О клоуны! Душой и низостью черны,Вы мрачным будущим, как видно, смущены:Вы так боитесь смерти;Вам кажется: мы здесь, в изгнанье, всё грознейТой кожи требуем, что рядит вас в людей.О нет, рабы, не верьте.
Камбиз — о, тот бы мог (он был в решеньях скор!),С Бароша кожу сняв, Тролону сей коверОтправить благосклонно;Но тотчас бы решил: «Он хуже! Удавить!»И приказал бы — да! — Деланглю предложитьПодстилку из Тролона.
Камбиз был туп — и тем достоин был венца.Но вовсе нет нужды, чтоб честные сердца,Что никогда не зналиИзмен и подлостей, законы чтя свои, —Тигровой шкурою иль кожею судьиДиваны обивали!
Ты скажешь, мой народ: «Все схожи тут на вид.На руки поглядим». И каждый задрожит,Как волк с петлей на шее.«На этих пальцах кровь! Немедля, в кандалах,На каторгу!» Других, лишь с грязью на руках,Ты заклеймишь: «Лакеи!
Закон на помощь звал, хрипел и ждал конца —И разделили вы одежды мертвеца.Скупил по сходным ценамВас цезарь. Вы же торг товаром наших правВели, все подлости своей души пославПрислуживать изменам.
Вам дарят жизнь. Но прочь! Беги, судья дурной,Со злобным пастырем; ползи во мрак ночной,Дрожа, согнув колени.Да не останется под небом золотым,Под божьей синевой с лучом зари святым,От вас хотя бы тени!
А жить — живите, что ж, коль дорога вам гниль,И депутат Криспен и кардинал Базиль, —Позор вам даст жилища.А средства к жизни? Ну, вам хватит их навек,Коль можно стыд лакать, как воду светлых рек,И коль презренье — пища!»
Затем, народ, с тобой мы за ворот возьмемВсех этих жуликов, и ты очистишь домОт них твоей дубиной.И мраморным челом, в знак нашей правоты,Нам в парке Люксембург кивнет Ликург и ты,Катон, с душою львиной!
Друзья! Ничтожество холопов этих ждет.Неважно, граждане, что их стыдом сомнетЗакона плащ свинцовый;Неважно, если вдруг прохожий, в час ночной,Найдет в золотаре у ямы выгребнойТролона в роли новой;
Неважно, что Руэр под мостом сыщет кров;Что, тогу сняв, Барош, как и Делангль, готовВ переднике на рынкеНаняться за два су; что из своих канавВскачь прибегут они, в грязь душу обваляв,Почистить вам ботинки!
Джерси, июнь 1853
