Виктор Гюго - Том 12. Стихотворения

(после их осуждения)

Честь — там, где вы теперь; гордитесь, сыновья!И вы, два смелые поэта, вы, друзья:К вам слава близится с лавровой ветвью гибкой!Сразите ж, дети, суд, бесчестный и тупой:Ты — нетленной добротой,Ты — презрительной улыбкой.

В той зале, где господь на низость душ глядит,Перед присяжными, чья роль — отбросить стыд,Перед двенадцатью, чье сердце полно гнили, —О Правосудие! — таил я мысль в уме,Что вокруг тебя, во тьме,Дюжину могил отрыли.

Вот вы осуждены (а им — в грядущем суд).За что ж? Один твердил, что Франция — приютДля всех гонимых. (Да! Я тоже вторю сыну!)Другой — пред топором, что вновь рубить готов, —Отомстил за крест Христов,Оскорбляя гильотину.

Наш век жесток. Пускай! Страдальцами он свят.И верь мне, Истина, что для меня стократПрекраснее, чем нимб святого благодатный,Чем золотой престол в блистающем дворце, —На худом твоем лицеТень решетки казематной!

Что б в черной низости ни совершал подлец,Клеймо неправое бог превратит в венец.Когда страдал Христос, гоним людской враждою,Плевок мучителя, попавший в бледный лик,Стал на небе в тот же мигБеззакатною звездою!

Консьержери, ноябрь 1851

XIII

СДАЕТСЯ НА НОЧЬ

Искатель случая, бездомный человекВошел в харчевню «Лувр» и попросил ночлегСебе и лошади, породистой, но чахлой.

Мольер почувствовал: Скапеном тут запахло,Злодея Ричарда в нем угадал Шекспир.Перекрестился гость, вошел. В харчевне пир.Как встарь, гостиница освещена. Все та жеСкрежещет и визжит, вся в сальных пятнах, в саже,Большая вывеска. Над Сеной есть окно.Здесь Карл Девятый жил. И, как давным-давно,На ржавой вывеске чернеют буквы: «…громы» —Обломок лозунга старинного: «Погромы».

А в черном логове дым коромыслом, чад.Хохочут, пьют, поют и кружками стучат.В лоснящихся мехах избыток вин шипучих;Висят окорока на потолочных крючьях.В честь будущих удач гремит всеобщий смех.Тот крикнул: «Резать всех!», а этот: «Грабить всех!»Тот машет факелом слепящим и зловонным.Там кулаки в крови бьют по столу со звоном.Все печи докрасна раскалены. ЕдаДымится. В хлопотах снуют туда-сюдаЗамаранные в лоск, в передниках багровыхНизар и Риансе, два повара здоровых.Расселись за столы Фортуль, Персиль, Пьетри,Карлье и Шапюи, главарь их. Посмотри:Дюко и Мань внизу две подписи поставятИ тут же паспорта подчистят и подправят.Руэр — Радецкого, Друэн — Гайнау ждет;И хрюкает сенат на свалке нечистот.Тут столько свалено грехов, что и епископНе в силах отпустить. Всмотрись, исследуй близко,Послушай, как стучат их дряблые сердца.Входи без дураков, не корчи гордеца,Жми, не робей, хвастун, одетый и обутыйПод Бонапарта! Чу! Приветствия как будто…Там рявкнули: «Ура!» Визг, ликованье, стон.И весь растрепанный, упившийся притонМоргает на тебя гляделками косыми.Вот бабы дюжие. Тебя знакомят с ними;И весело звучит их воровская брань,Здесь и маркиза Рвань и герцогиня Дрянь.Пылают их глаза. Сердца их не потухли.«Ты Регентство?» — Ну что ж, они напудрят букли.«Ты Директория?» — Оденутся в шелка.Хватай любую, вор. Капризничай, покаЕсть у тебя мильон! Сядь около красавиц,На крыльях газовых порхай всю ночь, мерзавец!Шалят Сюэн, Монжо, Тюрго и д'Агессо.Сорока Сент-Арно мгновенно стибрит все.И тут же троица: Рейбель в хмельном угаре,С ним рядом Фульд — кюре, за ним Сибур — викарий.

Чтоб чествовать тебя, готово все. ОчагРаздут и запылал на славу. И смельчакВзамен орла сову на старый герб наляпал.Народ, как тучный бык, повален тут же на полИ освежеван. Кровь стрекает в гулкий таз.И с тушей возятся, не опуская глаз,Тролон как живодер, Маньян как главный повар.Бычина жарится под оголтелый говор.И точит на ремне свой длинный острый ножТрактирщик Карреле, предчувствуя кутеж.Дымящийся бюджет на тот же крюк насажен.Еврейский выкормыш, ты церковью уважен.Лойола за тебя, а Ротшильд за тобой,Они верны тебе на каторге любой.Пора! Подходит срок. Приличия исчезли.Садись у камелька, плотней устройся в кресле,Согрейся, обсушись. Харчевня заперта —Стань королем, бандит, не бойся ни черта!Забудь о юности, сын маленькой креолки;Плюнь на величье, плюнь на чьи-то кривотолки!В притоне воровском, как дальше ни верти,Лишь пролитая кровь по-прежнему в чести;Лишь грязь прилипшая внушает уваженье.Мыслитель и герой, когда идут в сраженье,Бессмертной славы блеск проносят на челе.Ты славу сапогом расплющил на земле.Валяй, забудь про все, чем стоит красоваться.Под вопли карликов, под грохот их овацийРаздуйся пузырем, Аттила-лилипут!Жаркое на столе. Вся челядь тут как тут:Мопа, твой верный негр; Барош, твоя собачка,Вылизывает пол, что ты в крови запачкал.

Меж тем как ширятся трезвон, и визг, и вой, —Там, далеко, в ночи, дорогой столбовой,Еще таинственной, по рытвинам опасным,Под небом сумрачным, что скоро будет ясным,С депешей срочною, пустив коня в карьер,Спешит Грядущее, несется наш курьер!

Джерси, ноябрь 1852

Книга пятая

«ВЛАСТЬ ОСВЯЩЕНА»

I

КОРОНОВАНИЕ

(на мотив «Мальбрук в поход собрался»)

Кламар, погост ужасный(Ты дрожишь, о Париж несчастный!),Кламар, погост ужасный,Казненным отведен.

Прервал Кастень опасный(Ты дрожишь, о Париж несчастный!),Прервал Кастень опасный,Плиту подняв, свой сон;

Орет он, громогласный(Ты дрожишь, о Париж несчастный!),Орет он, громогласный:«Хочу взойти на трон!»

Картуш, от крови красный(Ты дрожишь, о Париж несчастный!),Картуш, от крови красный,Кричит в гробу своем:

«Мне день верните ясный(Ты дрожишь, о Париж несчастный!),Мне день верните ясный,Чтоб стал я королем».

Менгра же любострастный(Ты дрожишь, о Париж несчастный!),Менгра же любострастныйБубнит у школьных стен:

«Хочу, во мгле ненастной(Ты дрожишь, о Париж несчастный!),Хочу, во мгле ненастнойВлача безвинно плен,

Чтоб в переписке частной(Ты дрожишь, о Париж несчастный!),Чтоб в переписке частнойЗвал царь меня «кузен».

Убийца первоклассный(Ты дрожишь, о Париж несчастный!),Убийца первоклассный,Пульман тут речь повел:

«Мандрен, мой друг всечасный,(Ты дрожишь, о Париж несчастный!),Мандрен, мой друг всечасный,Хочу занять престол».

Ласнер, досель безгласный(Ты дрожишь, о Париж несчастный!),Ласнер, досель безгласный,Шепнул: «Хочу вдвойне».

Суффлар, взяв нож запасный(Ты дрожишь, о Париж несчастный!),Суффлар, взяв нож запасный,Взревел, как в страшном сне:

«Не гроб — диван атласный(Ты дрожишь, о Париж несчастный!),Не гроб — диван атласныйДадите в Лувре мне!»

Так: рев убийц согласный(Ты дрожишь, о Париж несчастный!),Так рев убийц согласныйИз тьмы гробов возник.

В ответ Макер прекрасный(Ты дрожишь, о Париж несчастный!),В ответ Макер прекрасный:«Что за павлиний крик?

К чему тут гнев столь страстный(Ты дрожишь, о Париж несчастный!),К чему тут гнев столь страстный?Ужель мы не цари?

Ведь папа, князь всевластный(Ты дрожишь, о Париж несчастный!),Ведь папа, князь всевластный,Всех нас венчал, смотри —

В лице Наполеона(О Париж, ты не сдержишь стона!),В лице НаполеонаПо счету номер три!»

Джерси, июль 1853