Император Пограничья 14 - Евгений И. Астахов

Железная кровь запечатала бы раны от клинка или пули металлическими швами, остановила бы кровотечение, но против ожогов она бесполезна. Заклинание работает с кровью и открытыми ранами, склеивает края разрезов. А здесь ткани не разрезаны, а сожжены дотла. Кожа, мышцы, нервы — всё превратилось в мёртвую обугленную массу, которую никакие металлические швы не восстановят. Нужен целитель, способный регенерировать плоть.

У края лагеря нас встретила Ярослава с моими гвардейцами. Княжна выглядела безупречно даже после боя — медно-рыжая коса с металлическими кольцами едва растрепалась, на щеке красовался свежий порез, а серо-голубые глаза светились азартом победы.

Но он померк, как только её взгляд упал на мою грудь. Ярослава шагнула ближе, нахмурившись:

— Сильно задело?

— Царапины, — коротко ответил я, перехватывая руку Петра поудобнее — движение отозвалось болью в груди. — Ничего серьёзного.

Серо-голубые глаза сузились недоверчиво:

— Царапины не пахнут жареным мясом.

— Поверхностные ожоги, — признал я, глядя на неё спокойно. — Найду целителя, как только вернёмся.

Ярослава сжала губы, явно готовясь к спору, но я качнул головой:

— Не сейчас. У нас ещё работа. А боль я переживу — не в первый раз.

Она выдержала мой взгляд несколько секунд, потом фыркнула и отступила:

— Упрямый осёл. Только смотри не свались в обморок по дороге, — с тревогой добавила она.

— Не свалюсь. Как всё прошло?

— Зачистили всю охрану, — доложила она, вытирая окровавленный эспадрон о штанину поверженного врага. — Потерь нет, пара царапин у твоих ребят. А вот местные бояре… — Засекина презрительно фыркнула, кивнув в сторону двух связанных аристократов, валявшихся у костра. — Эти павлины сидели в тылу «для магической поддержки». Один пытался метнуть в меня огненный шар, промахнулся на три метра. Второй вообще обмочился, когда я к нему подошла. Вырубила обоих — не стала марать клинок о такое отребье.

Гвардейцы вокруг заухмылялись. Один из них, бородатый детина с автоматом в руках и топором за спиной, добавил:

— Они ещё кричали про свои древние рода и неприкосновенность. Княжна им популярно объяснила, что на войне титулы не спасают от нокаута.

Я кивнул, оценивая ситуацию. Лагерь противника был полностью подавлен, сопротивление сломлено.

— Дементий, Наталья, — обратился я к двум усиленным бойцам, которые на тренировках показали себя самыми разумными. — Вместе с товарищами остаётесь контролировать лагерь. Соберите документы — особое внимание любым упоминаниям Гильдии Целителей. Смотрите за пленными в оба. Спуску им не давать, но и не издеваться.

— Будет исполнено, воевода, — басовито отозвался Дементий.

Ярослава подошла ближе, разглядывая мальчика.

— Это тот самый пацан, что кричал?

— Пётр Вдовин, — представил я. — Сын Макара.

Княжна вздрогнула, узнав фамилию убийцы, но промолчала. Вместо этого она вытянула руки, и воздух вокруг нас завихрился.

— Держитесь крепче, полетели к форту. Пешком тащиться — время терять.

Воздушные потоки подхватили нас троих, и земля стремительно удалилась. Пётр вцепился в меня мёртвой хваткой, зажмурившись. Мы неслись над лесом на высоте тридцати метров — достаточно низко, чтобы не привлекать внимание возможных вражеских магов, но достаточно высоко, чтобы сократить путь.

— Не бойся высоты, — сказал я мальчику, стараясь отвлечь его. — Ярослава — Мастер аэромантии, она не уронит. Лучше расскажи, как ты оказался в том лагере?

Пётр приоткрыл один глаз, потом второй. Ветер трепал его волосы, щёки раскраснелись от холода.

— Твоя Светлость… мне нужно… нужно тебе кое-что сказать, — выдавил он сквозь стиснутые зубы.

Я усмехнулся:

— Никакого официоза, Петька. Можешь звать просто воеводой. Или Прохором, если хочешь.

Мальчик глубоко вздохнул, собираясь с духом. И начал рассказывать — сбивчиво, путано, но честно. О том, как подслушал разговор дружинников о нападении на меня. Как сопоставил даты и понял, что убийцей был его отец. Как мать подтвердила страшную правду.

— А потом появился Василий, — голос Петра дрогнул. — Сказал, что был другом отца. Рассказал, будто папа шёл к тебе с повинной, безоружный, хотел просить защиты для нас. А ты… ты просто убил его, не дав сказать ни слова.

— И ты поверил, — констатировал я без осуждения.

— Я хотел верить! — выкрикнул мальчик. — Хотел, чтобы папа не был плохим! Василий дал мне флакон, сказал — это блокатор магии, ты станешь беспомощным, почувствуешь, каково было отцу. Я следил за тобой, выжидал момент… — Пётр всхлипнул, — но не смог. Ты не такой, каким я тебя представлял. Ты помогал той женщину на рынке, спас меня сегодня, закрыл собой от огня…

Я молчал, обдумывая слова. Ярослава продолжала нести нас сквозь воздушные потоки, но я чувствовал её напряжение.

— Я не буду оправдываться за смерть твоего отца, — сказал я твёрдо. — Он пришёл меня убивать, я защищался.

Мальчик заслуживал правды. Всей правды, без прикрас и детских сказок. Я говорил с ним, как говорил бы со взрослым воином — прямо и без недомолвок.

— Но есть детали, которые твой любезный «друг» Василий явно упустил. Макару приказали выпить «Ярость Берсерка» — алхимический стимулятор, который превращает человека в машину для убийства на пятнадцать минут. После этого сердце не выдерживает нагрузки и разрывается. Твой отец был мёртв в любом случае, Пётр. Гильдия послала его на самоубийственную миссию.

Мальчик побледнел. Ярослава добавила, не оборачиваясь:

— И он собирался убить меня, между прочим. Я защищала Прохора, бывшего без сознания, когда твой отец ворвался. Если бы не моя реакция, его скрамасаксы вспороли бы мне горло. Прохор вступил в бой, когда я уже была ранена отравленным клинком.

— Но Василий сказал… у папы были только ножны, оружия не было…

— Василий — агент Гильдии, — спокойно, но твёрдо произнёс я. — Он использовал твою боль, чтобы сделать из тебя оружие. Как ты уже понял, тот флакон, что он тебе дал — не блокатор магии, а яд. Плеснуть, и смерть обеспечена. Железнов почти проверил это на себе.

Пётр закрыл лицо руками. Я положил руку ему на голову, чувствуя, как дрожит худенькое тело.

— Макар оказался в безвыходной ситуации, — продолжил я мягче. — Гильдия шантажировала его вами с матерью, угрожала убить, если он откажется. Макар любил семью больше жизни — в этом Василий не соврал. Но именно эту любовь Гильдия использовала, чтобы превратить его в оживший клинок. Я не прошу прощения за то, что защитил свою жизнь, но я понимаю твою боль.

Понимаю слишком хорошо. Я вспомнил себя в шестнадцать — когда отец погиб в бою, и мир перевернулся.

— Такая потеря… — я помолчал, — это рана, которая остаётся навсегда.

Мальчик поднял заплаканное