Тревожная ночь - Пётр Владимирович Угляренко
- А я, глупый, поверил!.. Несчастный был, убитый каким-то горем. Плакал всё время, пока не заснул. Думаю, напился человек от беды... Поэтому, когда назвался Москаленко, я и не стал проверять. Пожалел его на свою голову!
Майор сел. И закурил.
- Вот вам, Мушник, и «право» на ошибку. И вы после этого просите доверия.
- Я узнал его сразу, как только открыл дверь, - сказал старшина, - Жди после этого, чтобы я кому-то поверил!
Не мог сдержать улыбки майор Ковальчук:
- Ну, это уже слишком! Верить людям надо, обязательно надо...
- Верь таким!
- Ладно. Вы свободны, старшина. Спасибо.
Бородин сокрушённо покачал головой и вышел, забыв даже попрощаться.
Павел уже пожалел, что обманул, обидел человека. Разве бы что изменилось, если бы назвал свою настоящую фамилию? Вероятно, теперь там только и разговоров - что о его преступлении. Удивляются, ужасаются, и ни у кого никакого сомнения, потому что он - под арестом!
А майор вздохнул:
- Если вам не дороги святые имена, то как вам должен верить, что вы не пятнаете имя честного человека - не врёте на Виктора?
Нетерпеливо заерзал Павел на стуле:
- Я сам себя уже ненавижу!
- Хотите сказать, что лихо попутало?
- Сам себя попутал... Назвался Москаленко, а подписался же честно - своей фамилией. Наверное, никто этого и не увидел, не обратил внимания.
- Ищете смягчающие обстоятельства? Не надо...
- Почему? - растерялся ещё больше Павел.
Дальше смотрел с укором на него майор:
- Потому что такому прощения нет. Как вы могли? Деда, героя революции... Может, объясните?
- Просто никакую другую фамилию не смог вспомнить.
- Только дедушкину?
- Только... Теперь раскаиваюсь.
- Эх, человек, человек!
Майор снова и снова пробегал глазами протокол из вытрезвителя и думал: если бы это сидел перед ним только подозреваемый в убийстве на Подвальной, сразу бы распорядился освободить его, потому что действительно с тем преступлением он ничего общего не имеет. Трагедия произошла в девять тридцать, а Мушник после девяти был в вытрезвителе. До этого, вероятно, не один час просидел в закусочной, потому что не мог напиться до беспамятства сразу.
Трудно было простить этот, пусть неподсудный, поступок, который совершил Мушник уже в здравом уме, на трезвую голову. И майор готов был даже отложить протокол в другую папку, не учесть его - мол, нет на заводе того Москаленко, так его и не надо! А Мушника отправить в камеру. Но только вчера за такие эмоции отчитывал Виктора.
Пришло на ум другое: может, они, Мушник и Бородин, знакомы, да и сговорились? Нарочно записали вымышленную фамилию, тогда могли изменить и время - с десяти сделать девять... Майор потёр виски, изучающе взглянул на Мушника. И вдруг он почувствовал, что презирает сам себя: как могло прийти ему в голову такое подозрение?! Решил: таки действительно расшатаны нервы.
И спросил спокойно:
- Значит, в вытрезвителе были именно вы?
- Да был... именно я.
- А потом где целый день бродили?
- Поехал к матери.
- Почему вдруг? За грибами?
- Стыдно было перед Натальей. Да и сердился на неё. Куда должен был идти?
- А мать была дома?
- Не застал никого. Мать, правда, увидел с Геннадием во встречном поезде - ехали в город. Ну, а мне спешить было некуда. Побродил по лесу, потом зашёл в дом и лег спать. Мать не приехала...
Майор склонил голову, молчал.
Павел, будто от холода, зацокал зубами, а в голове было одно - что дальше? Когда о вытрезвителе узнало следствие, то всё уже пропало! Майор почему-то опускает глаза, и ничего в них нельзя прочитать.
Трудно было усидеть Павлу на месте, и он даже приподнялся. Майор махнул рукой:
- Сидите.
И снова склонил голову, задумался. Потом взглянул из-под бровей и сказал:
- Значит, для вас я немного не палач... А то, что «моя милиция меня бережёт» - только так, для красного словца. Но без милиции, без прокуратуры - увы, никак нельзя. Может, в будущем, когда-нибудь. Хотя не скоро, ой не скоро - не одно поколение ещё потребует, чтобы нам его таки беречь. Но не об этом речь. Отпустим мы вас...
Обрадовался Павел:
- Теперь, значит, верите, что я оружия в руках не держал?
- Нет, наган в ваших руках был - этого не отрицаете, а вот стреляли ли - это другой вопрос.
- Я не стрелял!
- Хорошо, товарищ Мушник.
С недоумением смотрел Павел на майора - почему вдруг сделал такой вывод и даже изменил тон. Но майор лишь добавил:
- Не могу я дальше, просто не имею права держать вас за решёткой... Выпишу вам пропуск.
- Какой?
- Что свободны вы и можете идти... домой, на работу...
Павел не мог усидеть, встал. Пропуск из рук майора чуть не схватил. Шёл к двери и терпел - только бы майор промолчал, не сказал ни слова, не задержал.
- Кстати...
Мушник аж вздрогнул, повернул к нему перекошенное от боли лицо.
- Кстати, - спокойно повторил майор, - «Официальное лицо» беспокоится, есть ли у вас от дома ключ? Чтобы не ломали ещё раз дверь...
- У меня есть ключ. Дал мне Геннадий. На кладбище вчера подошёл и говорит - сменил замок, возьми новый ключ...
- Значит, брат был уверен в вашей невиновности. Напрасно вы думали на него...
Павел махнул рукой и вышел.
На улице его подхватил стремительный людской поток и понёс, как соломинку быстрое течение.
Только теперь майор почувствовал облегчение и понял, что его смущал именно арест Мушника. Что-то ему подсказывало будто, что Павел не виноват.
Позвонили. Снял трубку и только приложил ее к уху, услышал знакомый голос:
- Товарищ майор, можно к вам?
- Конечно, можно, Виктор, заходи!
Приготовился к встрече. Протокол спрятал в папку и вместе с другими материалами по делу положил в ящик. Когда Виктор вошёл, сразу поинтересовался:
- Что-то новенькое принес?
- Брат его у меня.
- Чей ещё брат? - начальник сделал вид, что не понял.
- Так ведь Мушника.
- А-а, - махнул рукой.
Виктор удивился видимому равнодушию майора.
- Я думал, что вам будет интересно...
- Нет, уже не интересно.
- Почему? Что-то случилось?
Майор, не обращая внимания на вопрос, бросил:
- Есть против него какие-то факты?
- Алиби убедительное, подтверждённое свидетелями.
- Так чем же он может меня заинтересовать?
