Тревожная ночь - Пётр Владимирович Угляренко

- А если не хочу?

- Так помолчи...

- Нет, дорогая, молчать не буду. Скажу тебе в глаза, пока не сбежала...

- Зачем бы я сбежала? Не знаю...

- Нет, ты знаешь! Хорошо знаешь! Поэтому и не спрашиваешь, откуда у меня это письмо.

Оглянулась вокруг:

- Опомнись, ты что, сумасшедший?

Схватил её за руку, повёл за собой. Не успела и оглянуться, как оказались оба в гостиной. Порывистым движением показал на устланный ковром пол.

- Узнаешь это место, гражданка?

- Ты говоришь со мной, как следователь.

- Потому что я теперь для тебя и есть следователь!

- Не говори глупостей!

- Отвечай мне на вопросы!

- Странно, будто ждёшь от меня какого-то признания.

- Я хочу знать правду.

- Хорошо, я скажу... буду отвечать, только не смотри на меня так страшно.

- Испугалась? Жди, что будет дальше!

Слегка улыбнулась:

- Теперь обвиняешь, а потом начнёшь судить? А может, мне удастся оправдаться.

- Теперь уже не перед кем!

- Почему?

- Не понимаешь? Ведь её уже нет на свете.

Резко подняла голову:

- Ты хочешь сказать, что я виновата в смерти Натальи?

Вместо ответа вынул Геннадий из конверта листок бумаги, который Вероника взяла в руки со страхом, ожидая какой-то нехорошей для неё неожиданности. В глаза сразу бросилось:

«Дорогая моя сестричка... - взглянула на Геннадия и снова - к письму: - Уже пятый год, как я вышла замуж, но до сих пор не знаю - зачем? Никакой радости от этого нет, потому что давно поняла: Павла я не люблю и, наверное, никогда не смогу полюбить. Хотя добрый ко мне, стремится угодить...»

Тяжело вздохнула Вероника. По содержанию догадалась, что пишет Наталья. Похожий будто и почерк. Только каждое слово выписано слишком тщательно, будто и этим подчеркнуто, что в письме пишется о чём-то очень важном для нее, Натальи, и она хочет, чтобы её из письма хорошо поняли.

Геннадий поторопил:

- Читай! Чего же ты?

«Но от этого лишь очень нехорошо мне на душе. Иногда так противно, что хочется бежать на край света. Разные мы с ним люди. Павел совсем обычный, приземлённый, не живет, а тлеет. А мне бы крылья! И чего таиться - хотела бы, чтобы мужчины на меня засматривались, даже из-за меня устраивали драки, а я чтобы смеялась, презирала их, издевалась над дураками. Разве я с моей красотой недостойна того, чтобы жить на свете царицей?»

Но кому же Наташа это пишет? Какой сестрёнке, неужели ей? Ага, вот дальше называет её по имени:

«Не знаю, почему, Вика, решила раскрыть перед тобой душу. Вероятно потому, что я очень хочу тебя предостеречь, чтобы была умнее, осмотрительнее - не завязала себе мир так глупо, как я. Оно, конечно, в твоём возрасте ещё снится принц на белом коне. Поэтому, когда проснёшься, на сердце печально. Кипит, бурлит душа - просит, чтобы ты дала ей волю. Но ты такая, что умеешь прятать и мысли свои, и чувства. Это и моя беда. Не говорю я Павлу ничего. Думаю, пусть лучше ничего не знает, и делаю вид, что я его люблю. Но разве игрой заменишь жизнь, Вика?»

Потом смутилась Вероника. Дальше читать не могла, потому что вдруг ей показалось: посреди комнаты, не скрываясь от них, появилась совершенно раздетая Наталья. Даже Геннадий двинулся в другую комнату, оглядываясь, злорадно улыбаясь. Откуда у Натальи такая дерзость? Забыла всё на свете, кроме себя, потому что она такая, как Афродита.

- Знаешь, - не сдержался Геннадий, - если бы я был следователем...

- При чем тут следователь?

- К тому, что это - доказательство! - выхватил из рук девушки письмо.

- Какое?

- Не знаешь?

Отрицательно качнула головой. Геннадий сел на диван, помолчал. А потом глазами показал на ковёр и тяжело сказал:

- Вот здесь она лежала убитая. А рядом - твоё письмо. И представь - не просто на полу, а на мягкой, беленькой подушечке. Кому было нужно это кощунство? Для кого?

- Не знаю... - обеспокоенно ответила Вика.

Геннадий порывисто вскочил:

- Ничего ты не знаешь! Конечно! Потому что не хочешь знать... Не прикидывайся наивной, а говори прямо, что вы не поделили, на чём поссорились. Молчишь? Тогда скажу я сам. Натальина наука, изложенная в этом письме, не пропала даром. И не поделили вы с ней любовника!

- Геннадий?!

- Я сказал не всё. Наталья уже и забыла об этом письме, а ты хитреньким умом подумала: чего бы теперь им не воспользоваться, ведь такой козырь, такой козырь! Бьёт все её карты, и главное - чужими руками! И ты его подбросила Павлу...

- Не выдумывай, - побледнела Вероника, - Никогда раньше этого письма не видела.

- Но ведь письмо написано тебе!

Не могла ничего понять, только возразила:

- Говорю тебе - никогда не держала его в руках!

- Этого не может быть!

- Может.

- Откуда же оно взялось? Летало в воздухе, пока, кружась, не село прямо на подушку?

- Глупости тебе влезли в голову, Геннадий. Смешной из тебя следователь. Подумай лучше, подумай - как это я подбросила это письмо Павлу, да ещё и с намерением, чтобы он её убил, если там моё имя. Это же след! Да не будь наивным...

- Нет, наивная ты сама. И письмо подбросила Павлу по своей наивности. Тогда ты руководствовалась одним - лишь бы отомстить сопернице.

Взглянула на конверт - куда хоть было отправлено то злосчастное письмо? Наталья написала ей в санаторий «Украина.»

- В санатории в Крыму я была, это правда, но это письмо впервые вижу. Говорю правду, не вру. Пойми - зачем это мне?

Геннадий ответил ей, наполовину сомневаясь, будто только сам себя спрашивал:

- Да, зачем врать?

Вероника утешилась этим.

- Ты веришь мне, значит?

- Не знаю.

Теперь во что бы то ни стало хотела перед ним оправдаться:

- А ты поставь себя на моё место... Если мы с Наташей были себе соперницы, тогда чего она отбивала от меня тебя? И не только раньше, но и теперь - почти до последней своей минуты. Павел мне говорил.

И Вероника доверчиво прислонила голову к его плечу.

Трудно было Геннадию согласиться, а всё-таки подумал: наверное, он и в самом деле погорячился. Какая, к чёрту, соперница! Она - честная девушка,