Император Пограничья 14 - Евгений И. Астахов
— Мне жаль, — сказал я искренне. — Я до казни относился ко всему этому кружку несерьёзно. Считал, что мы просто обмениваемся мыслями, играем в интеллектуалов. Но когда петля затянулась на шее, всё встало на свои места. Слова имеют вес. Идеи имеют силу. И за них платят жизнями.
Лариса Сергеевна вытерла уголки глаз платком:
— Вы обещаете, что при вас не будет таких безумств? Что вы не пошлёте сыновей на бессмысленную смерть?
— Обещаю, — ответил я твёрдо. — Я не могу гарантировать, что не будет войн. Враги у княжества есть и будут всегда. Но я никогда не пошлю людей умирать за свои непомерные амбиции или чужую месть. Только если их жизни — единственная цена за защиту тех, кто остался дома. И каждое имя павшего будет выбито на камне, чтобы потомки помнили их подвиг, а не забыли, как безликую статистику.
Мы сидели в тишине несколько мгновений. Затем боярыня медленно кивнула:
— Я подумаю над вашей просьбой, маркграф. Когда вы выступали в думе, я видела вашу силу и решимость, но боялась, что за ними скрывается лишь жажда власти. И только сейчас увидела человека, который действительно разделяет мои ценности. Это важно.
Меня кольнуло воспоминание и я решил спросить:
— Лариса Сергеевна, скажите, Пётр Ладыженский имеет отношение к вашей семье?
В памяти всплыл образ — молодой боярич, влюблённый в Елену Строганову, мачеху Василисы. Тот самый, что караулил возле моей спальни в Московском Бастионе с костяным кинжалом, посланный покойной княгиней избавиться от неудобного свидетеля. Я сломал ему руку и оставил связанным на полу.
Ладыженская слегка поморщилась:
— К несчастью, да. Мой двоюродный племянник из младшей ветви рода. Перебрался в Москву пять лет назад, ищет там счастья и покровителей, — она вздохнула. — Недалёкий и легкомысленный молодой человек, увы. Голова забита романтическими грёзами, а здравого смысла — с булавочную головку. Вы с ним сталкивались?
— Да, — коротко ответил я. — Ваша характеристика точна.
Боярыня покачала головой с лёгкой досадой:
— Надеюсь, он не натворил глупостей?
— Ничего непоправимого, — уклончиво ответил я, не желая вдаваться в подробности покушения.
Собеседница, видимо, уловив по моему тону, что тема неприятная, тактично её не продолжила. Вместо этого она встала, опираясь на трость, и неожиданно улыбнулась — первый раз за весь вечер:
— И ещё одно, маркграф. Совет от пожилой женщины, повидавшей жизнь. Судьба свела вас с замечательной девушкой. Княжна Засекина — редкая находка. Умна, сильна, предана. Поскорее окольцуйте её, пока кто-нибудь не умыкнул.
Я невольно рассмеялся:
— Учту, Лариса Сергеевна.
Возвращаясь в салон, я понимал — союзник найден. Боярыня не даст прямого обещания сейчас, слишком умна и осторожна. Но семя посеяно. И когда придёт время выборов, она вспомнит наш разговор. Вспомнит стелу с именами павших. Вспомнит, что я тоже стоял на эшафоте рядом с её сыном.
Политика — мерзкая штука. Но иногда она строится не на интригах и подкупе, а на простых человеческих вещах. На общей боли. На понимании. На надежде, что завтра будет лучше, чем вчера.
Глава 7
Вечерние тени легли на улицы Владимира, когда Муромец остановился у массивного трёхэтажного здания с широкими окнами и вывеской «Первая купеческая гильдия Владимира». Место выбрано неслучайно — в двух кварталах от главной площади, рядом с Торговыми рядами и Таможенным приказом. Купцы любили держать руку на пульсе городской жизни.
Я вышел из машины вместе с Ярославой и двумя охранниками. Княжна устала после дневных переговоров у Ладыженской, но держалась молодцом — спина прямая, взгляд внимательный. Верная спутница в этой политической возне.
— Готова ко второму раунду? — тихо спросил я.
— Купцы проще аристократов, — отозвалась Засекина с лёгкой улыбкой. — Им хотя бы не нужно притворяться, что они думают о чём-то кроме денег.
Справедливое замечание. Я открыл перед ней тяжёлую дубовую дверь с медными накладками и мы вошли внутрь.
Контора местной гильдии разительно отличалась от изящного особняка Ладыженской. Здесь царили основательность и практичность — широкие коридоры с высокими потолками, массивная мебель из тёмного дерева, картины с изображением торговых и речных судов. Пахло табаком, дорогим коньяком и деньгами — этим неуловимым ароматом успеха, который невозможно подделать.
Нас провели на третий этаж, в просторный зал заседаний. За длинным столом красного дерева уже сидело около десятка человек — главы крупнейших торговых домов Владимира. Лица разные, но у всех одинаковое выражение — настороженное, оценивающее. Они пришли послушать, о чём будет говорить человек, который разгромил армию княжества и теперь претендует на трон.
Во главе стола восседал сам Гордей Кузьмич Маклаков — глава первой купеческой гильдии. Престарелый тучный мужчина с круглым лысым черепом и пышными седыми бакенбардами, которые компенсировали отсутствие волос на макушке. Одет богато, но без излишеств — тёмный костюм отличного сукна, золотая цепь на жилете и галстук с такой же золотой булавкой, перстень с крупным изумрудом на пальце. И… семечки подсолнуха. Передо старым купцом стояло блюдце с шелухой, а пухлые пальцы ловко отправляли очередное зёрнышко в рот.
— А-а-а, маркграф Платонов! — голос Маклакова был удивительно бодрым для человека его лет и комплекции. — Милости просим, милости просим, Ваше Сиятельство! И княжна Засекина с нами — честь для нашего скромного собрания.
Он встал, придерживая стол, и слегка поклонился. Движение было неловким — тучное тело плохо слушалось, — но искреннее уважение в глазах читалось легко. Как успел выведать и доложить на брифинге Коршунов, Гордей Кузьмич дорос до богатства и влияния из простого народа, и это чувствовалось в каждом его жесте, в каждом слове. Попытки облагородить манеры присутствовали, но пережитки простого происхождения то и дело прорывались наружу.
— Благодарю за приглашение, Гордей Кузьмич, — ответил я, усаживаясь в указанное кресло. Ярослава заняла место рядом со мной.
— Так-так-так, — Маклаков снова плюхнулся в своё кресло, которое жалобно скрипнуло. — Давайте сразу к делу, без церемоний. Мы люди занятые, вы тоже небось не от скуки к нам пожаловали. Слышали мы, что вы на выборах баллотируетесь. И интересно нам стало — что такой человек, как вы, может предложить купечеству?
Я не спешил с ответом, окидывая взглядом собравшихся и сличая их с документами, подготовленными Родионом. Пожилой купец справа с умными глазами и тонкими губами — торговля зерном, если память не подводит. Молодой мужчина слева, около сорока, с жёстким взглядом — металлы и оружие. Дама средних лет с острым носом и золотыми серьгами — ткани и краски. Все представители крупнейших торговых домов. Все ждут.
Купеческие гильдии — это
