Пунш желаний - Микаэль Андреас Гельмут Энде
Шестьдесят шесть раз отмерим.
Части целого тогда мы
Черной магией проверим.
И в тот же миг они оба кинули свои пергаментные рулоны к потолку. Комнату озарила ослепляющая вспышка, в воздухе засверкали тысячи звездочек, словно пустили фейерверк, но звуков никаких не было.
Концы обоих рулонов рванулись навстречу друг другу, казалось, они притянуты магнитом, и тут же соединились, да так крепко, будто никогда и не разъединялись.
Изгибаясь волнообразно и плавно, пергаментная змея длиною не меньше пяти метров медленно подлетела под стол лаборатории и, спускаясь все ниже и ниже, постепенно легла на пол.
Колдун и ведьма умиротворенно кивнули друг другу.
— А теперь, — обратился Заморочит к ворону и коту, — мы должны ненадолго остаться одни. Нам надо все приготовить для новогоднего праздника, но, так как мы хотим сделать вам сюрприз, вас не должно быть здесь.
Яков, все еще надеясь не допустить, чтобы пунш был вовремя приготовлен, стал просить разрешения присутствовать при всех их хлопотах, обещая вести себя очень, очень хорошо. Мяурицио тоже его поддержал.
— Нет, этого не будет, любопытный котик, — сказала Тирания, — вы своими бесконечными вопросами нам только помешали бы, ну а кроме того, это ведь должно быть для вас сюрпризом.
Но уговоры ни к чему не привели, и тогда ведьма схватила в охапку ворона, а колдун — кота. Они отнесли их в каморку Мяурицио.
— Можете поспать, — посоветовал Заморочит, — чтобы потом, во время праздника, не быть усталыми. Особенно это касается тебя, котик.
— А можете пока поиграть в волейбол, чтобы время прошло незаметно, — добавила ведьма. — Главное, не ссорьтесь больше и ведите себя хорошо. Как только все будет готово, мы за вами придем.
— И чтобы вы заранее не подсматривали и тем самым не испортили бы все удовольствие и нам и себе, — добавил Заморочит, — мы вас пока что запрем.
Он закрыл дверь и повернул ключ. Их шаги удалялись.
Без четверти восемь
Яков Карк вспорхнул на спинку старого диванчика, обтянутого плюшем. Несколько пружин из него торчало, потому что котик часто точил здесь свои когти.
— Вот, дождались, — с горечью прокаркал он. — Мы, шпионы с особо важным заданием, оказались запертыми. Сидим тихо, не в состоянии даже с места сдвинуться.
Мяурицио сперва было кинулся к своей роскошной кроватке, но, хотя он и чувствовал себя, как никогда, усталым и больным, принял героическое решение не ложиться. Ситуация у них сложилась такая тяжелая, что тут было не до сна.
— Что теперь делать? — спросил он в полной растерянности.
— Что делать? — прокаркал Яков. — Весьма трогательная сцена! Все кончено, мы не сможем помешать их затее, это я тебе говорю!
Дела идут все хуже и хуже,
Мы с тобой в глубокой луже!
И это правда, потому что рифмуется. Хорошего конца здесь ждать нечего.
— Почему ты все время это повторяешь? — с недоумением спросил Мяурицио.
— В этом заключается моя философия, — объяснил Яков. — Всегда надо ожидать наихудшего и делать все возможное, чтобы его избежать.
— А что мы можем сделать? — спросил Мяурицио.
— Ничего, — ответил Яков.
Мяурицио задержался у низкого столика, на котором были расставлены мисочки со сметаной и всевозможными лакомствами. Ценой огромных усилий он не поддался и на этот соблазн, потому что знал, какое действие на него окажет это угощение.
На некоторое время воцарилась полная тишина, только ветер свистел вокруг дома.
— Послушай, что я тебе скажу, котик, — снова заговорил в конце концов ворон, — с меня хватит быть тайным агентом, эта профессия явно не по мне, и никто не вправе от меня этого требовать. Это выше моих вороньих сил. Я отказываюсь. Я выхожу из игры.
— В такой момент? — переспросил Мяурицио. — Ты не можешь так поступить!
— Еще как могу! — возразил Яков. — Больше я не в силах этого терпеть. Хочу вести самую обычную жизнь бродяги, как прежде. Какое счастье было бы оказаться сейчас в теплом гнезде моей Рамоны!
Мяурицио поглядел на него:
— Рамона? Почему вдруг Рамона?
— Потому что она дальше всего отсюда, — сказал Яков, сильно помрачнев. — А я мечтаю лишь об одном — быть подальше отсюда.
— Знаешь, — немного помолчав, продолжал Мяурицио, — я хотел бы гораздо большего — отправиться в дальние страны, к моим певцам, смягчать сердца своими песнями. Но если сегодня ночью из-за колдовства этих негодяев погибнет весь мир, какая же тут может быть жизнь миннезингера? Если, конечно, вообще еще будет какая-то жизнь.
— Ну и что? — сердито прокаркал Яков. — Разве мы в силах тут что-либо изменить? Мы, паршивые, жалкие твари, — зверек и птичка! Почему об этом никто, кроме нас, не думает? Хотя бы, например, вон там, на небе? Одно я и вправду хотел бы знать: почему у злых на земле всегда столько силы, а у добрых всегда ничего — ну самое большее, что рванмакин? Это несправедливо, котик. Нет, это несправедливо! С меня довольно. Я выхожу из игры, бастую.
И он спрятал голову под крыло, чтобы ничего больше не видеть и не слышать.
На этот раз молчание царило так долго, что наконец Яков осторожно выглянул из-под крыла и сказал:
— Ты мог бы хоть что-нибудь мне возразить.
— Мне надо подумать, — ответил Мяурицио, — обо всем, что ты сейчас сказал. У меня все как-то по-другому. Моя прабабушка Миа (она была очень мудрой старой кошкой) всегда говорила: «Если можешь чем-либо восхищаться, то будь в восторге, а если не можешь, то спи». Я могу увлечься, вдохновиться, а потому всегда пробую представить себе самые лучшие возможности и тогда готов все, все сделать, чтобы их осуществить. Но, к сожалению, у меня не так много жизненного опыта, как у тебя, и нет твоей практической складки, а то бы мне сейчас наверняка пришло бы в голову что-нибудь полезное.
Ворон высунул голову из-под крыла, открыл клюв и снова захлопнул его. Это неожиданное признание заслуг от знаменитого певца и деятеля искусств из старинного рыцарского рода лишило его дара речи. Такой похвалы ему еще не случалось слышать ни
