Пунш желаний - Микаэль Андреас Гельмут Энде
Заморочит выпрямился во весь свой высоченный рост. Его костлявую фигуру не мог сейчас скрыть даже широкий ядовито-зеленый халат. Кончик его носа во время речи Тирании постепенно тоже все зеленел и зеленел.
— Погоди! Стоп! — крикнул он и поднял вверх руку, не то защищаясь, не то стараясь предотвратить проклятие. — Подожди, прежде чем сделать то, в чем глубоко раскаешься! Раз дело обстоит так, как говоришь, нам обоим ничего не остается, как действовать сообща, объединиться. Мы оба в руках друг у друга, моя дорогая тетя: ты — у меня, а я — у тебя. Мы попали друг к другу в капкан. И у меня был этот адский судебный исполнитель, и я буду в полночь персонально наказан, если не наверстаю упущенное. Мы сидим в одной лодке, моя милая, и только вдвоем можем спастись или пойти ко дну.
При этих словах Тирания тоже встала. Она поглядела в упор на племянника и простерла к нему руки.
— Вульчик! — пролепетала она. — Дай я тебя поцелую!
— Потом, потом, после, после, — ответил Заморочит, смягчившись. — Сейчас у нас есть кое-что поважнее. Мы вместе, и, не откладывая ни на минуту, должны приступить к изготовлению сатананархархеоложногениальалкогольадского Спецпунша. А затем мы вместе выпьем, сперва я стакан, потом ты стакан, и при этом мы вместе произнесем наши желания, сперва я одно, потом ты, потом снова я…
— Нет, — перебила его тетя. — Лучше сперва я, потом ты.
— Мы бросим жребий, — предложил он.
— Ну что ж, пожалуй, — согласилась она.
И каждый подумал, что потом наверняка можно будет как-нибудь провести другого, и они знали, что оба так подумали. В конце концов они ведь были родственниками, из одной и той же семьи.
— Тогда я сейчас принесу мою часть рецепта, — сказал он.
— А я тебя провожу, Вульчик, — ответила она. — Доверие — это хорошо, но контроль еще лучше, ты согласен?
Заморочит поспешил прочь, а Тирания последовала за ним с потрясающей расторопностью.
Половина восьмого
Не успели затихнуть их шаги, как котик вывалился кувырком из бочки. В глазах у него рябило. Он чувствовал себя преотвратно и был глубоко несчастен. Ворон, которому было не лучше, выпорхнул за ним.
— Ну, — прокаркал он, — все слышал?
— Да, — сказал Мяурицио.
— Все понял, все запомнил?
— Нет, — сказал Мяурицио.
— А я, — заявил ворон, — все. Ну, кто выиграл спор?
— Ты, — сказал Мяурицио.
— А как насчет ржавого гвоздя, коллега? Кто должен его сожрать?
— Я, — сказал Мяурицио и несколько высокопарно добавил: — Ну и пусть, все равно я хочу умереть.
— Чушь, — прохрипел ворон, — ер-р-рунда. Это ведь была шутка. Забудь о ней. Главное — теперь ты убедился, что я был прав.
— Потому-то я и хочу умереть, — сказал котик трагическим тоном. — Такого позора не пережить рыцарю и миннезингеру. Тебе этого не понять.
— Да не говори ты так напыщенно, — сердито сказал Яков. — Умереть ты всегда успеешь, сейчас нам предстоит кое-что поважнее.
Он зашагал на своих тонких ножках по лаборатории.
— Верно, смерть придется отложить, — согласился Мяурицио, — потому что я обязан высказать мое мнение этому бессовестному негодяю, которого я называл маэстро. Швырну ему презрение прямо в лицо. Он должен узнать, что…
— Ты этого не сделаешь, — каркнул Яков. — Или опять хочешь все провалить?
Глаза Мяурицио загорелись дикой решительностью.
— Я не боюсь. Я должен высказать свое возмущение, иначе сам себе не прощу. Он должен знать, за кого его считает Мяурицио ди Мяуро…
— Да, конечно, — сухо ответил Яков. — Это ему просто необходимо. А теперь послушай-ка, что я скажу, ты, герой-дурачина! Мы ни в коем случае не должны показать им, что знаем их намерения.
— А почему? — спросил котик.
— Потому что пока они этого не знают, мы можем всему помешать, понимаешь?
— Помешать? Как же?
— Ну, например… Да я еще сам не знаю как. Мы должны устроить так, чтобы они с этим волшебным напитком опоздали, не успели бы его вовремя приготовить. Допустим, мы будем валять дурака и при этом как бы нечаянно перевернем стакан со Спецпуншем или… ну уж что-нибудь придет нам в голову. Мы должны все время быть на проводе.
— На чем, на чем мы должны быть?
— Ах, парень, ничего ты не понимаешь. Так вот, нам нужно все время пристально наблюдать, понял? Зорко следить за всем, что они делают. И для этого нельзя ни в коем случае дать им понять, что мы подслушивали. Вот в чем теперь наше единственное преимущество, коллега. Ясно тебе, наконец, направление полета?
Он вспорхнул на стол.
— Ах вот что! — сказал Мяурицио. — Это значит, будущее мира у нас в лапах.
— Ну, примерно так, — ответил ворон, роясь клювом в ворохе бумаг на столе. — Ну, правда, я не сказал бы, что в лапах.
Мяурицио ударил себя в грудь и замурлыкал под нос:
— О, великое дело… Судьба зовет… Как благородный рыцарь, я не страшусь опасности…
Он пытался вспомнить продолжение этой знаменитой кошачьей арии, но Яков вдруг каркнул:
— Эй! Давай-ка сюда!
Он обнаружил пергаментный свиток Тирании, который остался на столе, и теперь, разглядывая его, прищуривал то один глаз, то другой.
Котик одним прыжком оказался рядом с ним.
— Гляди, гляди, — прошептал ворон. — Если мы сейчас бросим эту шутку в огонь, то враз будет покончено со всем этим волшебным пуншем. Твой маэстро ведь сам сказал, что с одной второй половиной ничего не сделаешь.
— Я так и знал! — воскликнул Мяурицио. — Я был уверен, что нам придет какая-нибудь блестящая идея. Скорей убираем его! И если эти мерзавцы начнут его искать, мы выйдем и скажем…
— Что его ветром унесло, — перебил его Яков. — Вот что мы знаем, вот что мы скажем, если уж это будет необходимо. А лучше всего мы вообще знать ничего не будем. Думаешь, мне охота, чтобы они
