Мы здесь живьём. Стихи и две поэмы - Анна Николаевна Ревякина
как будто вчера я бродил по июльской Москве,
и ветер шумел в предрекающей осень листве
о том, что прибудет зима, а за нею весна,
но будет всё так же стоять молодая Москва
в убранстве матрёшек, кофеен и полутеней,
и будет всё так же сложён из старинных камней,
из ритма и звука времён Александровский сад,
и будет мальчишка катить голубой самокат
по стылым аллеям до спрятанной в землю реки
и будет табличка из жести, и будут буйки.
И будет он мною – мальчишке двенадцатый год.
И будет по речке подземной идти пароход —
бумажный кораблик – листочек из дневника.
И я расцелую мальчишку – чудесного двойника,
и сяду на пристани ждать, любоваться, как он
переплывает речушку – зелёный газон.
2016 год, Москва
«Мальчишка – глаз не отвести, худой и резкий…»
Евгению Евтушенко
Мальчишка – глаз не отвести, худой и резкий,
трепещут на двери во двор две занавески,
забора длинный частокол и кофе с пенкой,
не надо, не гляди в упор, так ставят к стенке.
И полирована скамья, и взгляд твой громкий,
вся жизнь моя заключена в ходьбе по кромке.
Прими мои стихи как яд – двойную дозу,
мой неуклюжий звукоряд и эту позу,
в которой я сижу, вдохнув твой воздух сизый.
Я слышу самолётный гул и звон сервиза,
и всё внутри меня живёт, трепещет, бьётся,
когда слова находят рот канатоходца.
И этим словом я сыта, больна, богата,
мы сверим наши паспорта – сестры и брата,
и кто-то через толщу дней нас сверит тоже —
двух заигравшихся детей во тьме прихожей.
2016 год, Москва
«Говорили с ним о насущном и ни о чём…»
Евгению Евтушенко
Говорили с ним о насущном и ни о чём,
и текла его речь звонким седым ручьём,
и хотелось с ним соглашаться, кивая в такт,
и хотелось ещё полжизни сидеть вот так.
На скамье у его фантомной стальной ноги,
не вступая ни в глупые прения, ни в торги,
вот так просто сидеть и слушать его язык,
постигая не то чтобы тайнопись, но азы.
Любоваться его колечком, что велико,
говорить с ним о важном было всегда легко,
говорить о неважном было куда сложней.
Говорили о том, что слов силикатный клей —
есть привязка сердца, а не ума,
что за каждым текстом всегда тюрьма,
но и чувство свободы. И, видит Бог,
ему крылья были важнее ног.
2016 год, Москва
«Рама оконная – рама картинная…»
Рама оконная – рама картинная,
старый пейзажик под треснувшим лаком,
улица красная, улица длинная,
улица-якорь.
Улицы-улочки – стёкла муранские,
дождь поливает, мокро и радостно,
нам под зонтом добежать бы до станции,
словно под парусом.
В парке под аркою дождь только слышится,
выставь ладошку под слёзы небесные,
молнии – редкими фотовспышками,
муки словесные.
Что я ношу в себе? Сплошь иносказанность,
музыку города, детские нежности.
Кто тебя выдумал, голубоглазый мой
безмятежный мой.
Всё в тебе пристально, словно придумано,
эхо размножит слова на горошины,
и фонари бесконечными лунами —
стражи продрогшие.
Впредь будет небо – легчайшее, летнее,
запах озона, вино от уныния.
Жизнь – это вечное кругосветное
по коричневой линии.
2016 год, Москва
«Сушёные розы от Юнны Петровны…»
Сушёные розы от Юнны Петровны,
стоять перед нею, как будто виновна.
Сидеть перед нею и пить по глоточку
полуночный чай из сушёных цветочков.
И трогать запястье, и спрашивать время.
В окне обнажённом чернильная темень,
а кто-то, чьё имя не следует всуе,
стоит у подъезда и ждёт поцелуя.
Высокий любовный искрящий обычай —
стоять у подъезда круглогодично,
стоять у подъезда на сером бордюре
при всякой внежизненной температуре.
Не трогаться с места, безмолвно и твёрдо,
пока ещё держат планета и хорда.
А в небе московском цветы из ракеты,
Москва провожает ещё одно лето.
2016 год, Москва
«Москва плачет, отпускать не хочет…»
Москва плачет, отпускать не хочет,
будет тебе мальчик, лучше прочих.
Будет тебе солнца оранжевый пламень,
будет чай цейлонский зыбкими вечерами.
Солнца половинка – лимона долька,
девочка из глубинки, таких здесь столько.
С губами мятными, с лодыжками тонкими,
идут по Арбату, распахивают глазёнки.
Не смотрят в лица, всё больше в окна,
мечтают сбыться, да так, чтоб впрок, но
сентябрьский ветер растреплет мысли
в хрустальном свете московской жизни.
Что жизнь, как книга, прочти, не сбейся.
Пролог, интрига да номер рейса.
Лететь обратно, пахать за рублик.
Земля квадратна, что кубик Рубика.
2017 год, Москва
«Я по Москве не то чтобы здесь тоскую…»
Я по Москве не то чтобы здесь тоскую,
но вспоминаю нашу с тобой Тверскую,
странного мальчика без головы и юбку,
ту, для которой нужно быть злой и хрупкой.
Я вспоминаю кофе и чёрствый пряник,
лица прохожих, один из них был – карманник.
Книжный, любимый книжный, где пахнет краской.
Помнишь, как я стояла у полки «Сказки»?
Московские переулки и подворотни —
они в моей памяти, их никто у меня не отнял.
Пустые глазницы бронзовых и великих,
стыки столетий, чугунных заборов пики.
У этой Москвы, которая стала нашей,
февральский характер и под ногами каша,
низкое небо с разводами
