Модно, сексуально, бессознательно. Психоанализ стиля и вечной проблемы «мне опять нечего надеть» - Паскаль Наварри
Наряду с идентифицирующим стилем, прибегающим к модельному женскому образу, который, как скрытый след, вновь приходит на память, когда мы видим манекенщицу, речь скорее пойдет о более прямой идентификации, даже о проекции. Теперь сам модельер, так же как любой человек, дает себе право проявляться в каждой топ-модели. А женщина, чье тело остается на стадии подростка, облегчает этот тип слияния-переноса…
Между тем напряжение – через внутреннее принуждение, которого требует необходимость оставаться очень худой,– не снимается, как корсет, и «коварная замена» этого самого корсета на мускулатуру не проходит без последствий, как отмечает историк искусства и философ Франс Борель[55].
Обратимая и сиюминутная игра с андрогинией сегодня действительно уступает место форме андрогинии через обязательное затушевывание, через нейтрализацию женственности. Что наводит на мысль о том, что формы (скрытой или нет) гомосексуальности, складывающиеся между модельером и моделями, вероятно, выражаются в общей притягательности андрогинии.
Она стала ориентиром, признаком психической бисексуальности[56], которая, в данном случае, вместо того чтобы усиливать ментальную жизнь и влечение – что предполагает не упразднение или обострение половых различий, а их релятивизацию[57], – пойдет, вероятно, по пути нейтрализации.
Что сказать об этом движении? Женщина, «следящая за модой», должна вписываться в очень маленькие размеры, приближающиеся к размерам доподросткового возраста. Не все девушки и женщины анорексичны, но очень многие из них постоянно следят за фигурой. Мы живем в эпоху, когда желание сохранить 36-й [42] размер или поставить перед собой цель добиться его становится самоцелью. Происходит ли это только потому, что в отделах модных магазинов приятнее причислять себя к женщинам, носящим небольшой размер одежды? Сохранить девичью фигуру, будучи женщиной, – вот вызов, который не столь банален, как кажется.
Впрочем, на вопрос одной журналистки: «Донателла воплощает собой женщину Версаче?» Донателла Версаче отвечает не без удивления: «Безусловно, с моей тысячью и одним страхом – быть недостаточно красивой, недостаточно худой, недостаточно совершенной, недостаточно чувственной, недостаточно умной… Я не знаю ни одной женщины, у которой не было бы таких страхов, даже самая потрясающая из манекенщиц находит у себя недостатки. Каждая из нас стремится достичь совершенства»[58].
Донателла Версаче, сестра сверхталантливого модельера, – сама дизайнер и деловая женщина с необычной судьбой. По мере того, что она говорит, становятся очевидными ее приоритеты: сразу за красотой следует худоба! Даже если присутствуют ум и чувственность… Честь спасена!
Стремление к худобе – это стремление оставаться юной, в возрасте до полового созревания, так как физиологически в этот период проявляются половые признаки и, как правило, женские тела округляются. Речь, наверное, идет о том, чтобы сохранить «прежнюю» внешность. И, несомненно, контроль за весом, когда женщина доходит до анорексии, – это «эффективный» способ борьбы с половой зрелостью: никаких так называемых женских форм, никаких месячных, а также никаких признаков материнства.
Таким образом, топ-модель становится как бы воплощением девочки, ставшей женщиной, но создающей иллюзию того, что она не достигла полового созревания. Очень высокий рост создает впечатление, что мы имеем дело со сложившимся человеком, которому, благодаря какому-то трюку, удалось повзрослеть без всякого намека на женские формы.
Гибрид «большой – маленький», «женщины – мужчины», «вешалки – живые женщины». Так модельеры превращаются в современных Пигмалионов для этих странных существ – бабочек, которые иногда обжигают крылья, не выдержав всего объема усилий, которые необходимо приложить…
Вторая телесная и вещественная кожа
Понимание «визуальной аутосексуальности» обогащается пониманием сопровождающей ее худобы и тем, какие вопросы она вызывает с точки зрения анорексии. Эта «сексуальность», которая не направлена на поиск полового партнера, вероятно, свидетельствует о некоторой отстраненности от половой проблемы и желании избежать непосредственных сексуальных моментов половой зрелости, отдавая предпочтение аспектам прегенитальной стадии…
Мода культивирует двусмысленность, и то, в чем предлагается видеть культ «очень-высокой-и-сексуальной» женщины, возможно, является просто отражением проблемы взросления и взрослой сексуальности. Основные предшествующие стадии развития человеческой психики, которые могут оставаться превалирующими, сохраняя при этом энергию парциальных влечений, отражают отказ, отрицание решительного перехода к взрослому возрасту (включая то, что относится к взрослой сексуальности и ее связям с нежностью и любовью).
И этот смутный соблазн ведет к тому, что предпочтение отдается нарциссическому замыканию на себе, возвращающему в те далекие времена, когда для того, чтобы тобой восхищались, не нужно было ничего делать.
Это «ауто», наводящее на мысль о нарциссизме и мазохизме, вероятно, служит элементом уклонения и защиты, скорее щитом, чем призывом к любовной встрече, становясь словно «второй телесной и вещественной кожей», позволяющей дистанцироваться от объекта, его взгляда или призыва.
Эта вторая кожа, наследница мускульной оболочки – согласно концепции, развитой психоаналитиком Дидье Анзье вслед за Эстер Бик,– как будто обеспечивает псевдонезависимость по отношению к объекту[59]. Также притяжение к самым странным манекенщицам иногда берет начало в наших бессознательных попытках гибридизации на фоне реальности тела, и притяжение к искусственности служит ее выражением, а иногда оборотной стороной.
Если рассуждать более оптимистично и принимать во внимание то, что есть лучшего в моде, можно подумать, что, ввиду трудностей человеческого развития и взросления, мода через свои повторяющиеся игры и заклинания позволяет нам представить себе периоды перехода от того, что было прежде (нашего детства, нашего прошлого), к настоящему моменту нашей психической жизни.
Мода, судя по всему, стоит на службе более или менее успешной интеграции перехода к новому и в конечном счете должна постепенно привести к обретению стиля. Этот стиль, возможно, выразит утверждение индивидуальности и того, что она подразумевает, демонстрируя отдельные следы различных совершенных ею переходов, увлекательное конструирование модной идентичности.
4
К новым дресс-кодам?
Быть членом небольшой группы избранников моды, быть похожим на звезду (будь то кинозвезда, певица, представитель элиты), ощущать себя желанным и не беспокоиться о собственной «значимости» благодаря тому, что на вас надето… Почему бы и нет?
В этом тоже предназначение моды, она служит для того, чтобы указывать, что вы принадлежите к небольшой группе сильных мира сего, что это главенство окрашено в цвета самого нежного соблазна, которые должны вызывать желание, или в цвета агрессивности, связанной с властью денег, красоты и «молодости».
Таким образом, желание принадлежать к числу тех, кого замечают, может выглядеть как понятная нарциссическая обеспокоенность. Но так ли это просто? Какие последствия ожидают нас, когда мода становится главным ориентиром, затмевая все остальные?
В офисе требуют подходящий костюм!
Профессор Жан-Филипп А. в изумлении: он видит,
