Модно, сексуально, бессознательно. Психоанализ стиля и вечной проблемы «мне опять нечего надеть» - Паскаль Наварри
Профессору А. известно (так как мода и ее эволюция ему не безразличны), что в этом году у мужчин в моде вьетнамки и шорты, но ему кажется совершенно неуместным носить такую одежду в подобной ситуации. А когда он попросит молодого человека одеваться для обхода в более классическом стиле, то наткнется на абсолютное непонимание.
Такое непонимание смущает профессора А., он не помнит, чтобы до такой степени пренебрегал дресс-кодом, когда был в том же возрасте, и, идя на работу в больницу, он надевал костюм и никогда не осмелился бы предстать в таком раскрепощенном виде на службе.
Этот молодой человек словно не осознает, что нарушает правила, он относится к этой ситуации так, будто она не требует особого внимания. Эта встреча кажется ему такой обычной с точки зрения того, как одеться, что верх берет личная исключительность, желание «быть модным».
«Небрежность» этого интерна, которая «в моде», и его с виду удивленная реакция (несмотря на то, что на нем надет халат), когда ему напоминают об особом статусе места, где он находится, указывают на своего рода уничтожение традиционного отношения к дресс-коду. То, что он носит халат и обут во вьетнамки, запутывает посылаемые сигналы, так как униформа должна обозначать единственный код, связанный с должностью, а этому молодому человеку можно приписать более или менее осознанную попытку поставить себя «выше всего этого».
Мадам Фредерика Л. работает в известном банковском учреждении. В ее обязанности входит найм молодых сотрудников, и, проведя отбор, она принимает одного из наиболее подходящих кандидатов. Когда она видит, как в ее кабинет входит молодой человек в майке, она, скорее, ошарашена, так как подобный стиль нехарактерен для ее учреждения и для большинства тех, кто добивается приема на работу.
Однако нельзя сказать, что наряд небрежен: кандидат словно только что сошел с экрана, он выглядит как герой фильма об американском кампусе, переживающем бум новых технологий. Тем не менее, убедившись в его профессиональных качествах, рекрутер позволяет себе заметить, что для работы, на которую претендует кандидат, вероятно, придется сменить стиль одежды, она делится с ним своим удивлением от того, что он пришел на важное собеседование в подобном наряде.
Сегодня, когда Фредерика вспоминает об этом эпизоде, ей все еще трудно объяснить реакцию молодого человека: одевшись так, он попытался показать себя с наилучшей стороны, он ни секунды не сомневался в том, что необходимо внимательнее рассмотреть особенности ситуации, в которой он оказался.
Действительно, он надел все «самое лучшее, что у него было», и, подчеркнув, что его одежда не подходит для данной ситуации, рекрутер больно обидела его. Будучи чувствительным человеком, Фредерика все еще сожалеет о своих резких высказываниях (впрочем, заключающих в себе полезное для карьеры этого юноши предупреждение, если он желает работать в этой сфере), удивляясь при этом любопытной эволюции нравов.
С тем же успехом можно привести историю молодого судьи, который, после его перевода в Париж, явился на работу в джинсах и черной рубашке, а ему было сказано пойти и представиться Первому председателю апелляционного суда, повязав перед этим галстук. Несмотря на протесты молодого судьи, его начальство оправдало этот наказ, приведя статью 43 статуса судебного ведомства: «Любое нарушение судьей обязанностей, связанных с его должностью, честью, порядочностью или достоинством, является дисциплинарным проступком»[60].
Простые современные примеры вечного конфликта поколений? Будут ли протестовать те, кому давно за сорок? Ведь они довольно болезненно переносят то, что молодежь не подчиняется правилам, которые они сами себе навязывают уже много лет. Вероятно, при таком раскладе каждый «будет вести свою игру» в конфликте поколений.
Однако в этих историях удивляет то, что молодые люди в недостаточной степени исполняют ту партию, которую от них ожидают на занимаемом ими месте, и для их реакции характерно то, что они настаивают на нормальности своего поведения. Это отнюдь не провокация постподросткового возраста, а, скорее, кажущееся бесконфликтным изменение точки зрения.
«Начальника» изумляет именно то, что молодой интерн мог подумать, что «достаточно было просто надеть халат», и что он был явно удивлен произведенным эффектом. Небывалая ситуация, в которой присутствует двойное удивление, а не классический межпоколенческий бунт по отношению к этикету, расцененному как устаревший и негибкий.
Представляете, если бы мода требовала от интерна, чтобы тот приходил в больницу в строгом костюме с галстуком? Такая ситуация описана в статье журнала The New York Times от 11 октября 2007г.: «After years being out, the neckties is in» (Спустя годы галстуки снова в моде)[61]. Желание носить «самое лучшее, самое современное, самое модное» приходит на смену желанию носить «то, что подходит к определенной ситуации, в которой ты находишься»: дресс-код переключается с представления, связанного с должностью, на то, «что навязывает» мода в данный момент.
Та же направленность наблюдается в рассказе молодой 22-летней американки, повествующей в газете о том, как, желая походить на Джулию Робертс в фильме «Эрин Брокович», чтобы стать идеальным адвокатом, она начала с того, что надела такую же одежду (в фильме Эрин Б. часто меняет провоцирующие наряды, чтобы удачно провести расследование), а затем, чтобы подчеркнуть сходство, сделала хирургическую операцию на груди. Ей тогда было 19 лет, она училась в университете и без колебаний прибегла к пластической хирургии, чтобы осуществилась ее мечта стать адвокатом (как в фильме)[62].
«Потому что я этого достойна!»
Фактически эти молодые люди, которые каким-то образом знают, как адаптироваться к социальным кодам (на протяжении всей их школьной, потом студенческой жизни им приходилось соблюдать некоторые из них!), сегодня подвержены другому очень значимому влиянию: в частности, влиянию звездной моды в том виде, как они ее воспринимают в фильмах, журналах, рекламе, и которая начинает представлять ценность в повседневной жизни.
Кажется, что акцент делается на важности правильного образа самого себя, на «том, что принято», что желаемо: один надевает майку, как самое красивое из одежды, другой считает себя модным, обувшись во вьетнамки, молодая женщина видит себя будущим адвокатом, нарядившись в одежду звезды, и т. д. Здесь исчезает внимание к конкретной ситуации и важности суждения о другом реальном человеке, занимающем иное положение на иерархической или социальной лестнице. Классический дресс-код стирается.
Таким образом, можно
