Модно, сексуально, бессознательно. Психоанализ стиля и вечной проблемы «мне опять нечего надеть» - Паскаль Наварри
Эти странные женщины, на которых мы, возможно, страстно желаем походить в модный сезон, могут многое рассказать нам о самих себе и о нашем отношении к моде. Раскроют ли они свои истинные стремления к утонченности до полной неестественности?
«Тонкое и легкое, как бабочка, тело»
Ана Каролина Макан, очень красивая бразильянка, начала свою карьеру в 18 лет, и тогда она весила 51 кг, а ее рост составлял 173 см (одно агентство тогда сочло ее полной). Когда в 21 год она закончила свою карьеру, она весила 40 кг: ее остановила смерть. В обществе история Аны Каролины произвела эффект электрошока, отчасти благодаря журналисту Paris Match Давиду Де Байи[38], в статье которого описывается сошествие в ад этой девушки, ее переход с подиумов и от дефиле в больничные палаты и к смерти.
Ситуация не столь «типичная», какой могла бы показаться: речь идет не о том, чтобы продолжить длинный список «несчастных» знаменитостей, едва добравшихся до вершин и погрязших в алкоголе или наркотиках. Здесь мы имеем дело с прагматичным проектом ребенка, решительно настроенного стать моделью, зарабатывать деньги и обеспечивать свою семью, который сразу же попадает в сложные обстоятельства, где худоба, работа и деньги связаны вместе.
В исследовании, опубликованном в журнале Independent, процитированном журналисткой Франсуазой Широ[39] в ее статье в газете Monde о гонке за крайней худобой, одна из манекенщиц заявляет: «Единственное, что в нашей власти, – это соблюдать диету».
Социальное происхождение Аны Каролины также имеет значение, и не только потому, что романтический и трагический рассказ о судьбе красивой бедной девочки, продающей свое тело «дьяволу моды», должен вызвать сочувствие. В основе лежит то, что она в родной для нее среде не смогла найти помощи, которая позволила бы ей посмотреть на мир моды и его экономическую выгоду с долей отстраненности. Выгоду, которую, несомненно, проще расшифровать и уменьшить ее значимость в семейном и социальном окружении таких «топовых» моделей, как Клаудиа Шиффер или Карла Бруни.
Эта символичная история губительных последствий анорексии вызвала шумную реакцию профессионалов от здравоохранения. Таких как, например, профессор психиатрии Филип Жеамме, который в интервью газете Figaro[40] настаивает на тревожных последствиях чрезмерного преклонения на подиумах и в журналах перед худощавостью, даже истощенностью, как главного фактора окружающей среды, способного стать первопричиной анорексии.
В этом смысле Ану и всех тех, кто в подростковом или постподростковом возрасте, для того чтобы оставаться худыми, питается яблоками, помидорами и самыми разнообразными пилюлями, можно было бы назвать реактивными жертвами анорексии.
Их болезнь, несомненно, является реакцией на популярное требование крайней худобы и, по-видимому, отражением недостатка идентификации, выражающегося в повышенной чувствительности к самым разрекламированным в средствах массовой информации популярным трендам, как отмечает доктор Сильви Руер-Сапорта: «Чем большее значения придают худобе, тем сильнее она притягивает»[41].
Доминирующие стереотипы, оценивающие худощавость и привлекательность, вероятно, определяют сознательные или бессознательные формы, которые принимает их идентификация. Трудно сказать, стали бы эти молодые женщины анорексичными без современного диктата моды…
Ведь если ментальная анорексия – это психическое заболевание, гораздо более древнее, чем данная мода, то до недавнего времени она не считалась второй причиной смертности среди подростков. И худощавость, ставшая идентифицирующим ориентиром у молодых людей, особенно женского пола, в эпоху, когда парадоксы сливаются воедино (так как проблема ожирения детей тоже волнует государственное здравоохранение), ведет игру против природы, которая под видом «моды» становится довольно жестокой.
Визуальная аутосексуальность
В этом смысле очень познавателен роман Лорен Вейсбергер «Дьявол носит Prada»[42]: в нем показано, что тирания худобы – это не только диктат, навязанный сторонним «авторитетом», но также «самовоспроизводящийся» группой лейтмотив, если речь идет о «внешнем облике». Почти на каждой странице повторяются рассуждения о весе, талии и пище, причем с самого начала книги.
Молодую героиню, потерявшую несколько килограммов после дизентерии еще до того, как она встретилась с ужасной Мирандой Пристли, директрисой модного журнала Runway, сотрудницей которого она хочет стать, отнюдь не заботит ни будущее содержание важного для нее собеседования, ни состояние усталости, связанное с недавно перенесенной болезнью.
Она заявляет: «53 кг и рост 177 см – это физическая форма, отлично подходящая для того, чтобы добиться места в модном журнале»[43]. Однако она претендует не на место топ-модели, а на место ассистента редактора! Все происходит так, как если бы «условия», при которых необходимо быть худой, распространялись на другие сферы деятельности и обязательным был только вес «бабочки»… И это только начало.
Наша героиня, приступающая к новой работе, описывает женщин, с которыми там сталкивается: «Роскошная девушка с кожей цвета черного дерева… Просто-напросто очень тощая… Несмотря на полуобнаженность, ей удавалось выглядеть невероятно модно и сексуально»[44]. Почти на каждой странице мы встречаем тонких, высоких и выглядящих сексуальными благодаря роскошным вещам молодых женщин, причем «сексуальность» всегда ассоциируется с «оголенностью» и «худобой».
Кажется, автор не находит лучшего способа описать то, чем является сфера моды: «Рост всех этих молодых женщин, средний возраст которых составляет 25 лет, был 180 см, а вес – менее 55 кг»[45]. Она вкратце описывает группу молодых женщин, о которых идет речь, но главное, то, что сосредоточено на параметрах, там есть: вес бабочки превращается в слишком конкретную метафору насекомого, крыльями которому служит одежда, а в центре находятся нитевидные, очень калиброванные женщины, похожие на «гусениц»…
Все описания подчеркивают возбужденную визуальную атмосферу, в которую погружены эти молодые люди. И если присутствие мужчин отмечается, то только штрихами: все великолепны, и все гомосексуалисты.
Традиционно (и наивно?) можно было бы ожидать, что подобное сборище таких роскошных и сексапильных молодых людей провоцирует всплеск эмоций и страстных сексуальных желаний. Но ничего похожего не происходит: вожделение и любовные чувства кажутся весьма вторичными и оторванными от сексуальности. И именно это отсутствие может вывести на первый план особый статус «сексуальности», который сейчас приводит в движение ядро моды.
Без определенного реального или воображаемого партнера, без учета разницы полов, без того, чтобы поставить вопрос о том, что сексуальность не ограничивается чисто визуальным восприятием, эта характеристика, обозначающая то, что может вызвать смутное и всепоглощающее желание, превращается, строго говоря, в «визуальную аутосексуальность». И это абсолютное преобладание зрения над осязанием и речью вызывает ряд вопросов с типом либидо, который здесь напрашивается.
Таким образом, если в романе «Дьявол носит Prada» сексуальность кажется вторичной[46], то другие виды побуждений, связанные
