Волшебные сапоги Хонеима. Еврейские сказки - Гертруда Ланда
— Ступай-ка ты, брат, в Иерусалим! — говорили обыкновенно человеку, желая показать ему, что подходящее место для него среди дурней.
Слухи об этом дошли, наконец, до священного города, и тамошние жители пришли в сильное негодование. Городские старейшины собрались на совет и решили, что надо принять какие-то меры и положить предел заносчивости атинцев и всем сплетням, распускаемым ими об Иерусалиме.
— Нам нетрудно решить, что надо сделать, — сказал купец по имени Гафиз-Бен. — Но выполнить наше решение будет очень трудно. Нам нужно было бы пристыдить именно того человека, который положил начало этой глупой болтовне.
— Но как это сделать? — вот в чём задача.
— У меня есть план! — воскликнул Гафиз-Бен и шёпотом рассказал о своей идее.
Собеседники рассмеялись, но им по душе пришла задумка Гафиза. Спустя несколько дней Гафиз-Бен покинул Иерусалим и направился в Атину.
Когда он пришёл туда и сказал, что он из Иерусалима, вокруг него собралась большая толпа. Что бы Гафиз ни сделал, всё вызывало у горожан смех.
Пошёл он в таверну постоялого двора перекусить, а зеваки остановились у дверей, глазели на него и выкрикивали разный вздор.
— Поставь-ка ему миску на пол! Он будет лакать по-кошачьи: у них в Иерусалиме так принято! — кричал кто-то хозяину гостиницы.
— Правда ли, почтенный господин, — спрашивал другой, отвешивая с разными ужимками глубокий поклон Гафизу, — что в вашем великом городе — прибежище всех спятивших с ума, люди обедают лёжа на спине и слуги ваши льют вам в рот пищу через воронку?
Гафиз-Бен сидел и обедал, не обращая никакого внимания на приставания и насмешки. Толпа всё росла; но вдруг она расступилась, давая дорогу кому-то, должно быть, очень важному человеку. Подойдя к дверям, этот человек остановился, пристально посмотрел на Гафиза и затем сказал, обращаясь к толпе:
— Ну конечно, это один из дураков иерусалимских! Я сразу узнал его по ушам. У всех у них в Иерусалиме уши длинные.
Толпа захохотала, а оратор зашёл в таверну.
— Прошу тебя сесть, и да будет мир с тобою, — сказал ему Гафиз.
— Вот, извольте видеть! Разве я вам не правду рассказывал? — закричал атинский житель толпе своих сограждан. — У них в Иерусалиме всё шиворот-навыворот. Заметили вы, что он сперва попросил меня сесть и уж только потом сказал приветствие.
Из слов и ухваток этого краснобая Гафиз-Бен понял, что, должно быть, он-то и есть тот самый человек, что положил начало всем глупым россказням об Иерусалиме. Гафиз решил поближе познакомиться с ним.
— Ты, господин мой, бывал в Иерусалиме? — спросил Гафиз.
— Ещё бы! — гордо ответил собеседник. — Я, Сиди-Абдулла, единственный из всех граждан Атины имел удовольствие посетить ваш сумасшедший город. От меня-то они и узнали всю правду о нём.
Гафиз-Бен предложил Сиди-Абдулле вина, чем последний был очень польщён. Выпив изрядно, он предложил прогуляться по городу, и Гафиз охотно согласился. План его начинал осуществляться. За Гафизом и Абдуллою шла толпа любопытных.
Вдруг Гафиз остановился и с ужасом поднял руки.
— О, какое несчастье! У моего башмака лопнул шнурок! — кричал он так громко, чтоб все кругом услышали. — Пожалуйста, друг мой, Сиди-Абдулла, проведи меня к сапожнику, я хочу отдать свой башмак в починку.
Абдулла рассмеялся от всего сердца.
— Ну вот, полюбуйтесь! — сказал он, обращаясь к толпе. — Сей мудрый муж иерусалимский полагает, что для замены шнурка на башмаке ему необходимо отдать этот башмак в починку.
Гафиз ничего не сказал на это и спокойно пошёл к лавке сапожника, за ним потянулась и хохотавшая толпа.
— Я оставлю башмак, чтобы ты поправил мне шнурок, и зайду за ним через несколько часов, — сказал он сапожнику.
Удивлённый сапожник хотел было сказать, что нет надобности оставлять башмак, так как переменить шнурок — дело одной минуты, но Сиди-Абдулла шепнул ему, что этот иностранец — один из дурней иерусалимских.
— Да, господин мой, — заявил тогда сапожник Гафизу, — шнурок-то у тебя лопнул не на шутку. Но я посажу трёх лучших своих рабочих, чтобы они починили тебе башмак не позже чем через час.
Через некоторое время Гафиз-Бен и Сиди-Абдулла опять зашли к сапожнику, и тот вынес им башмак с новым шнурком.
— Видишь, любезный господин, — сказал он Гафизу, — шнурок пришлось сделать новый. Работа была нелегкая, зато, как изволишь заметить, он пригнан точно впору!
— Правда, сделано прекрасно, — отвечал Гафиз. — Ты, я вижу, мастер своего дела. Скажи, пожалуйста, сколько ж я должен тебе за эту чудную работу?
— Для тебя, господин иноземец, только один шекель, — сказал сапожник, подмигивая толпе. Там послышалось хихиканье, потому что за шекель можно было купить целую пару новых башмаков.
— Поразительно дёшево! — воскликнул Гафиз. — Однако я не хочу злоупотреблять твоей любезностью, которую ты оказываешь мне, как чужестранцу, и заплачу тебе настоящую цену. Вот, возьми два шекеля.
Он заплатил деньги, ещё раз поблагодарил сапожника и ушёл вместе с Сиди-Абдуллою. После этого все присутствовавшие в лавке сапожника убедились, что действительно в Иерусалиме живут глупцы.
На другой день у Гафиза лопнул шнурок на другом башмаке. Он опять пошёл к сапожнику и заплатил два шекеля за второй шнурок. Абдулла не мог сдержаться и вмешался:
— Должно быть, в Иерусалиме башмаки очень дороги, если ты платишь по два шекеля за шнурок?
— В нашем городе они очень дороги, — отвечал Гафиз. — Обычная цена — десять шекелей за пару. А за такую низкую цену, как девять или восемь шекелей, редко удаётся купить.
Сиди-Абдулла задумался.
— А что, — сказал он, — если бы я вздумал накупить здесь башмаков и привезти их в Иерусалим на продажу: пожалуй, можно бы скоро и разбогатеть?
— Разумеется! — одобрил его Гафиз со всей серьёзностью. — Меньше чем за год, ты мог бы составить себе огромный капитал.
— И, правда, это возможно! — воскликнул обрадованный Абдулла. — Так я и сделаю.
«И поступишь очень разумно, — подбодрял его Гафиз. — Пока я жил в вашем городе, ты относился ко мне с необыкновенной любезностью. И я помогу тебе, когда ты приедешь в Иерусалим с башмаками»
Сиди-Абдулла был в восторге. Он горячо распростился с Гафизом и решил до поры до времени крепко хранить свою тайну.
«И насыпят же золота в мои сундуки эти иерусалимские дурни!» — мечтал он про себя.
Потихоньку принялся он за дело и почти на все свои деньги накупил башмаков, упаковал их в тюки, нагрузил на верблюдов и отправился с караваном в Иерусалим. Одного из своих людей он послал вперед известить Гафиза о своем приезде.
Гафиз тотчас же собрал сограждан и сообщил им
