Тревожная ночь - Пётр Владимирович Угляренко
Уже знал, почему: докатился, что теперь от стыда не знает, где деваться. Уходит из вытрезвителя!
Хотел думать: никакой ссоры у них не было. Это с пьяной головы привиделось, пригрезилось. О, если бы так, если бы это осталось только бредом! Если бы вернулся он домой, а Наталья с радостью встретила его, говоря: «Что с тобой, Павлик? Ведь всю ночь не знала, что и думать, где тебя искать?»
Сознание беспощадно твердило своё: того, что сделал, Наталья никогда ему не простит. До чего же опустился - руки скрутил жене, когда можно было разойтись с ней с достоинством, по-человечески! Вот чего больше всего нужно ему стыдиться. Интеллигентный человек... Хоть был бы и прав, не имел права так грубо говорить с женой. И теперь он сам себе противен. Нет, не может в таком состоянии, да и в таком виде предстать перед Наташиными глазами.
Куда деваться, как это переждать? У брата, в общежитии, конечно, не остановишься. Да и где он - неужели что-то случилось у родителей?
Поехать к матери - решил. Потому что куда же ещё?.. А заодно и узнает, живы-здоровы ли мать с отчимом. Хоть этим себе успокоит душу... Родная мать всё сделает для сына, жизнь свою за него положит, когда это нужно... Знал теперь Павел, что ему делать. К матери, к матери!.. Может, отчим будет недоволен, да не беда: отчим всегда отчим, а не родной отец! Это он заставил мать переехать в район, чтобы не мешали ему дети. Недалеко, правда, с полчаса езды на электричке, но из-за отчима бывает Павел у матери редко, а Геннадий, наверное, ещё реже. В конце лета на её именины съехались все. Наталья даже родственников своих привела - двоюродную сестру, тетю с дядей - чтобы побыли немного на природе. Помнит, переживал, потому что Наталья с дядей в лесу заблудились. И мать тоже тогда переживала.
Только к матери - радовался Павел: спрячется там, переждёт, пока всё не уладится, станет на своё место. Ещё, может, и Наталья приедет поплакать, пожаловаться, и при матери им легче будет прийти к согласию.
Поспешил к вокзалу, рассуждая: в кармане ни копейки, но разве не видно, что его ограбили? Да и много будет пассажиров, ведь выходной день, люди выезжают на лоно природы - так вот, в суматохе, повезёт как-то без билета.
В электричке придумал ещё и другое. Сел к окну, склонил на грудь голову и закрыл глаза: будет делать вид, что спит. Если побеспокоит его контролер, скажет: с ночной смены, немного задремал, уже и свою станцию проехал. Павел и не заметил, как город остался позади, и железную дорогу обступил густой буковый лес. Один за другим оставались нарядные, деревянные домики остановок.
Никто не трогал его и не обращал на него внимания. И Павел спокойно доехал до места, радуясь - сейчас будет дома, мать его согреет и накормит. Мать успокоит... Соскочил на перрон, ожидая, пока электричка не двинулась дальше - должен был перейти на другую сторону, ещё через один путь. А там тоже стояла электричка, которая отправлялась в обратном направлении, в город. Безразлично смотрел на старый вагон, который был перед ним, пока не увидел за окном... Геннадия. Вздрогнул: Генка? Или это кто-то очень похожий на Геннадия? Боком к окну стоит, к кому-то говорит? Присмотрелся - и бросился в глаза серенький платочек, который сразу узнал. Окликнул глухим голосом: - Мама?!
Ни мать, ни брат даже не оглянулись. А электричка тронулась, с ходу набрала скорость. И помчалась... Павел остался на перроне, ничего не понимая. Перешёл через одну, потом другую колею, выбрался на тропинку и углубился в лес. Там сошёл с тропинки и двинулся через чащу, пригибаясь, шатаясь, словно пьяный... Намеренно пытался заблудиться, пропасть в чаще, чтобы никто и никогда его не нашёл.
IV
Выключил свет Виктор, потому что уже рассветало. Приоткрыл окно - душно почему-то ему стало. Жадно вдохнул свежий, осенний воздух, который широкой струёй полился в дом. Подставил ветру лицо. Стоял, пока мурашки не поползли по телу. Тогда Виктор закрыл окно, но не отходил от него - казалось почему-то: сейчас увидит на улице Павла Мушника, бывшего друга, который возвращается домой.
По собственному желанию один целую ночь проторчал в его квартире. Сделал это умышленно, потому что один на один с Павлом хотел встретиться. Воспроизводил в уме разговор с соседями.
Говорили, видели Павла, когда возвращался с работы - он приходит всегда в одно время, но в субботу день короткий, то пришел раньше. Они, Вдовины, как раз собрались в город и встретили его уже в доме. Странно, всегда здоровался с ними, а на этот раз прошел мимо, будто их не видел, хотя они спускались по ступенькам, а он поднимался. А чтобы очень взволнован был - не заметили.
Вечером, услышав, что у соседей музыка, включили и себе телевизор. Прослушали концерт. Уже и устали, ведь немолодые, хотели идти спать, а у соседей телевизор продолжает работать на весь голос, словно все оглохли, ничего не слышат. Терпеливо ждали. Гости, думали, у соседей, но как ни прислушивались, никакого живого голоса не слышали. Если бы там были гости, то уже не без того, чтобы кто-то и засмеялся, а кто-то кричал - компания. За стеной ровно гудел телевизор. Выдержать такое было трудно, и постучали в стену - мол, соседи дорогие, если совесть есть, то не пора ли угомониться? Уже скоро полночь. Если вам не спится, то выйдите на улицу и гуляйте до утра. Ответа из-за стены никакого! Загудели сильнее, ещё и таз прикладывали и по нему били молотком, чтобы за стеной поняли, как допекли соседям. И это не помогло. Решили вдвоем посмотреть, что там творится. Дверь качал сквозняк. А дальше... Дальше Виктор видел всё сам.
Размышлял над тем, что услышал от Вдовиных. Даст ли оно что-то в последствии, поможет, или, наоборот, запутает дело? Когда их отпустил, то будто заколебались, не хотели идти, словно что-то затаили и не знали - всё до конца сказать или нет? Может, они кого-то заподозрили в совершении преступления, но лишней мороки себе не желают? Что ж, пусть успокоятся. Он ещё найдет
