Екатерина Мурашова - Любить или воспитывать?
– одна девочка пошла в музей политической истории, а один мальчик – в зоопарк;
– одна девочка молилась.
Практически все в какой-то момент пытались заснуть, но ни у кого не получилось, в голове навязчиво крутились «дурацкие» мысли.
Прекратив эксперимент, четырнадцать подростков полезли в социальные сети, двадцать позвонили по мобильнику приятелям, трое позвонили родителям, пятеро пошли к друзьям домой или во двор. Остальные включили телевизор или погрузились в компьютерные игры. Кроме того, почти все и почти сразу включили музыку или сунули в уши наушники. Все страхи и симптомы исчезли сразу после прекращения эксперимента.
Шестьдесят три подростка задним числом признали эксперимент полезным и интересным для самопознания. Шестеро повторяли его самостоятельно и утверждают, что со второго (третьего, пятого) раза у них получилось. При анализе происходившего с ними во время эксперимента пятьдесят один человек употребляли слова «зависимость», «доза», «ломка», «синдром отмены», «получается, я не могу жить без…», «мне все время нужно…», «слезть с иглы» и т. п. Все без исключения были ужасно удивлены теми мыслями, которые приходили им в голову в процессе эксперимента, но не сумели их внимательно «рассмотреть» из-за ухудшения общего состояния.
Один из двух мальчиков, успешно закончивших эксперимент, все восемь часов клеил модель парусного корабля, с перерывом на еду и прогулку с собакой. Другой (сын моих знакомых – научных сотрудников) сначала разбирал и систематизировал свои коллекции, а потом пересаживал цветы. Ни один, ни другой не испытали в процессе эксперимента никаких негативных эмоций и не отмечали возникновения «странных» мыслей.
Я, честно сказать, немного испугалась. Потому что гипотеза гипотезой, но когда она вот так подтверждается… А ведь надо еще учесть, что в моем эксперименте принимали участие не все подряд, а лишь те, кто заинтересовался и согласился…
Невроз имени Стивена Джобса
Трепетных барышень, которые объявляли голодовку по случаю смерти Александра Блока и стрелялись на могиле Маяковского, я не застала по понятным временным причинам. Когда в 1990-м погиб в автокатастрофе Виктор Цой, я была занята семьей и наукой и почти не интересовалась русским роком. Кумиров у меня никогда не было, артистами или певцами я не увлекалась. Поэтому мой личный и профессиональный опыт в этой деликатной области следует считать равным нулю.
Мама мальчика выглядела весьма встревоженной. Оставив сына в коридоре, она присела на краешек кресла и спросила:
– Вы знаете, что Стив Джобс умер?
– Основатель Apple? Конечно, знаю, – слегка удивилась я (тема для начала разговора показалась мне странной). – Об этом же везде пишут…
– Так вот, в нашей семье это стало проблемой.
– Простите?.. Ваша семья имеет какое-то отношение к покойному американскому бизнесмену?! – мое удивление возросло многократно.
В углах губ женщины легли складки: нечто среднее между горькой улыбкой и готовностью заплакать.
– Джобс был кумиром моего сына Вити. Образцом мужчины и человека. Я вдова. Витя своего отца почти не помнит.
– Вы что-то знали о Джобсе раньше?
– Да к чему мне? – женщина пожала плечами. – Только то, что рассказывал мне Витя. Он Джобсом просто восхищался: умный, богатый, успешный, великий. Витя даже считал его красивым. Сын знал о болезни Джобса и почему-то был уверен, что его спасут. И вот когда этот бизнесмен все-таки умер, Витя впал в какое-то состояние… Иногда у него случаются форменные истерики, он кидает вещи, орет… Но по большей части он просто сидит, уставившись в телевизор, или в монитор, или просто в стену. Не переключает программы, ничего не ищет в интернете, ни с кем не общается. В школе отсиживает от звонка до звонка, приходит домой и снова садится. Друзья зовут его куда-то – не идет. Ночью почти не спит, а два дня назад фактически перестал есть…
К этому месту рассказа я уже достаточно испугалась. Вите четырнадцать лет, самый разгар подростковых перестроек организма и психики, – мало ли что могло вылезти?! А смерть Джобса в этом случае – только спусковой крючок…
– Давайте сюда Витю! А вы подождите, пожалуйста, в коридоре.
На вид Витя – самый обычный подросток. Ничего меня в нем не настораживает.
– Что это у тебя? Айфон?
– Ага.
Отвечает, это хороший признак!
– Я почти ничего не знаю о Стиве Джобсе, – честно признаюсь я. – Только то, что в статьях писали после его смерти. Расскажешь мне о нем?
– Да что толку! – Витя быстро сжимает и разжимает кулаки. – Что толку, если он все равно умер! У него же было все: ум, деньги, сила воли, любые врачи… Его любили, желали ему здоровья… Значит, ничего не имеет значения!
Отец! Отец, умерший от рака, когда Вите не было и пяти лет. Спасение Стива Джобса было бы символическим спасением отца. Я это понимаю – Витя, конечно, нет. Но Стив тоже не спасся…
– Все имеет значение, – говорю я. – Смерть – это только точка. Джобс жил до последнего дня, работал, офигительно раскрутил вот эти игрушки…
– Это не игрушки, – строго возражает Витя. – Он сам все это создал.
Еще через десять минут разговора мне становится ясно: Витя не понимает, что Стив Джобс был гениальным маркетологом, а вовсе не изобретателем или ученым. Провожу ликбез, и ситуация удивительным образом легчает: кажется, в прихотливом сознании подростка долго должны жить именно творцы сущностей, а не те, кто их раскручивает.
На следующую встречу Витя приходит один и с порога вываливает на меня идею о том, что каждый день нужно жить так, будто он последний. Авторство приписывает, конечно же, своему кумиру.
– Он так жил! Каждый день! А я вот не могу…
– Это же метафора, – вздыхаю я. – Если бы я точно знала, что вот этот день моей жизни – последний, я бы ласково попрощалась со всеми близкими, а потом поехала в лес и пошла бы вперед по пустой дороге, усыпанной желтыми листьями… Немного странно проводить так каждый день, ты не находишь?
Смеется. Если есть чувство юмора, работать всегда легче – в разы.
Еще через встречу мы заговорили об отце. Витя сам связал трагическую фигуру Джобса со своей жизненной историей, причем в совершенно неожиданном для меня ключе:
– У Стива никогда не было родного отца, только приемный. Я своего отца не помню. Поэтому я, когда был еще маленьким, решил, что стану похожим на Стива Джобса. И тогда я решил, что уж он-то не должен умирать…
Как все-таки изумительно прихотлива детская логика! «Я буду как бы приемным сыном человеку, который не знал своего родного отца, как не знал его я, и я не смог спасти отца, но я присоединюсь своим восхищением к армии спасителей американского миллиардера, и у нас обязательно все получится, и у меня как бы будет отец, на которого я со временем смогу стать похожим…»
– Твой отец умер, но остался ты, – сказала я. – Стив Джобс тоже умер, и, кажется, у него не было сыновей, но осталось его дело – игрушка в руках у тебя и у миллионов других людей по всей планете.
– Значит, все правильно? – спросил Витя.
– В общем-то, да…
Быть не как все
– Здравствуйте, я пришла, чтобы вас спросить…
Не высокая, не низкая. Не красавица и не дурнушка. Одета во что-то обычное, совершенно не бросающееся в глаза. Слегка подкрашена, вполне умеренно. Лет пятнадцать на вид. Когда я сама была подростком, о таких говорили: серединка на половинку, ничего особенного.
– Спрашивай, конечно, – улыбнулась я. – Только скажи сначала, как тебя зовут и сколько тебе лет.
– Варя. Шестнадцать. Я уже спрашивала в интернете, но там со мной никто не согласился и, наоборот, все на меня накинулись…
– А тебе нужно, чтобы все согласились? – уточнила я.
– Нет, вовсе не обязательно, чтобы все, – сказала Варя, вздернув подбородок. – Но ведь и не так же…
– Как?
– Мне сказали, что я дура кромешная, ничего не понимаю в жизни и безнадежно от нее отстала. И если я срочно не изменюсь, меня ждут сплошные разочарования и обломы. И вообще неудачная жизнь. А если я не хочу меняться? Но, с другой стороны, не могут же все быть дураками, а я одна – умная?
– Варя, ты можешь мне объяснить: почему ты обращалась с этим важным для тебя вопросом к незнакомым людям в интернете? Не к друзьям? Не к родителям?
– Простите, конечно, но вы отстали от жизни. Теперь все в интернете общаются. Это же совершенно нормально: спросить на форумах, где ты тусуешься…
– Ну вот, – вздохнула я. – Теперь уже не тебя кто-то, а ты меня обвиняешь в отставании от жизни. Замкнутый круг. Как работать в таких условиях?
Варя удивленно покрутила головой, потом сообразила и засмеялась.
– Ну так в чем конкретно дело-то? – спросила я.
– Скажите, – с вызовом в голосе поинтересовалась девочка. – А настоящую любовь уже отменили?
– Я не слыхала, чтобы отменяли, – откликнулась я и, немного подумав, уточнила: – А что ты, собственно, подразумеваешь под настоящей любовью? Кажется, тут возможны разночтения.
