Екатерина Мурашова - Любить или воспитывать?
– Совершенно не нужно, – ответила физичка. – Достаточно, если он будет внимательно слушать на уроке, вести конспект, вдумчиво делать домашние задания и посещать мой класс в часы, отведенные для переписывания неудовлетворительных оценок.
Родители провели с Алексеем разъяснительную беседу о необходимости уделить физике особое внимание.
– Умный, честный, интеллигентный человек, – так отозвалась мама о физичке. – Другим бы учителям только деньги тянуть, а она бесплатно свое время тратит, чтобы вы, болваны, могли двойки исправить…
– Куда без физики-то? – пожал плечами папа-инженер. – Все равно в институт или хоть в техникум ее и сдавать. Так что старайся!
Во второй четверти все стало еще хуже. Физичка не упускала возможности напомнить Алексею о его проблемах и лично пригласить его на переписывание очередной самостоятельной. А может быть, Алексею только так казалось, и никакого особого внимания физичка ему и не уделяла. Он никогда не был весельчаком, а теперь и вовсе помрачнел и перестал улыбаться. По другим предметам двойки тоже сыпались как горох. Зубрить домашние задания он перестал. Зачем, когда все равно все плохо?! Таня Казанкина, девочка, которую он вот уже два месяца собирался пригласить в кино, но не решался, сказала ему на перемене:
– Акула, что с тобой происходит? Если так дальше пойдет, тебя скоро из школы выгонят. Может, мне с тобой физикой позаниматься?
– Не надо мне ничего! – ответил ей Алексей, а вечером дома бессильно грыз подушку.
Почему не согласился, идиот?! Понять физику, разумеется, невозможно, но зато встречался бы с Таней на законных основаниях… Ага! Это чтобы она окончательно поняла, какой он дебил, да?! Да пошли вы все!..
Однажды утром Алексей привычно надел на плечо лямку ранца, вышел во двор – и понял, что ноги категорически отказываются нести его в сторону школы. Что его там ждет? Ненавистная физика с брезгливым остроумием физички, беззлобные, но оглушительные вопли математички: «Дубины стоеросовые! Олухи царя небесного! Все, по списку, пойдете сначала в армию, а потом улицы мести!», смертная скука на деревянных уроках истории и литературы, противная анатомия человека, после которой хочется блевануть в туалете, снисходительно-презрительный взгляд отличницы Тани Казанкиной…
Алексей свернул в подворотню и решительно зашагал по проспекту. Куда? Да куда-нибудь подальше!
День прошел великолепно. Он погулял по парку, зашел в магазин «Техносила», немного, пока не кончились деньги, поиграл в автоматы… Давно Алексею не было так свободно и хорошо.
Вечером позвонил друг Дима:
– Ты чего в школу не пришел?
– Замотал! – честно ответил Алексей.
– Ух ты! А физичка про тебя спрашивала…
– Да пошла она!
– А предки знают?
– Не знают. Ты скажи завтра классной, что я заболел. Тяжело. Ладно?
– А ты что, и завтра не придешь? – удивился Дима.
– Не приду!
– А как же…
– Да как-нибудь! Не могу больше…
– Ты… это… – Дима явно не знал, что говорить. – Ну пока тогда… Я классной скажу.
На улице оказалось много всего интересного. Алексей боялся одиночества, но, как оказалось, напрасно. К концу недели он уже познакомился с компанией ребят, которые тоже не ходили в школу, а некоторые уже и в училище. Время проводили весело. Мнение родителей не ставилось ни в грош. Физичку все единодушно осудили: «Сволочь она!», Алексея одобрили: «Молодец, что не дал об себя ноги вытирать!»
Через месяц классная руководительница позвонила вечером домой к Алексею и попала на отца. Все выяснилось довольно быстро.
– А где он сейчас?
– Сказал, что на дополнительных занятиях по алгебре. Взял на них деньги.
Алексей пришел домой в девять часов вечера. Перед входом в парадную присел на корточки, докурил и ловким щелчком выкинул хабарик. Родители и бабушка ждали его у дверей.
Скандал был грандиозный, потрясающий основы здравого смысла и хорошего воспитания.
После него Алексей ходил в школу неделю. Смотрел волком.
– Ну что, Игнатьев? Вышел с малой сцены на большую дорогу? – спросила физичка.
– А класска в канцелярии сказала директрисе, что раз уж ты начал гопничать, теперь не остановишь! – наябедничала Алексею Лида, подруга Тани Казанкиной. – Я за дверью подслушала…
– Не передавай ерунду! – одернула подружку Таня, но Алексей уже не слушал ее и уходил прочь.
На следующий день в школу он не пришел. Дворовые пацаны встретили его радостным воплем:
– Вау! Акула снова с нами! Молоток, Акула!
Алексей скупо улыбнулся. Он не знал, правильно ли он поступил, но не видел выхода из сложившегося положения.
Наедине с собой, или Опасный эксперимент
Эксперименты на детях, конечно, запрещены, но если они сами соглашаются и даже хотят принять участие, то я считаю, что немножко можно. Особенно если исследование кажется мне совершенно безопасным для его участников. Точнее, казалось. Признаю сразу: я ошиблась.
Моя рабочая гипотеза была такова: современных детей слишком много развлекают, в результате они не умеют себя занять, избегают встречи с самими собой, отчего, в свою очередь, своего внутреннего мира совершенно не знают и даже боятся.
Условия эксперимента: участник соглашался провести восемь часов (непрерывно) в одиночестве, не пользуясь никакими средствами коммуникации – ни телефоном, ни интернетом, не включая компьютер или другие гаджеты, радио и телевизор. Все остальные человеческие занятия – чтение, письмо, ремесло, игра, рисование, лепка, пение, музицирование, прогулки и так далее – были разрешены.
В исследовании участвовали в основном подростки, которые приходят ко мне в поликлинику.
Все родители были мною предупреждены, заинтересованы и согласились обеспечить своим детям эти восемь часов одиночества.
Во время эксперимента его участники могли делать (а могли и не делать) записи – фиксировать свое состояние, действия, приходящие в голову мысли. Строго на следующий после эксперимента день им вменялось прийти ко мне в кабинет и рассказать, как все прошло. При возникновении сильного напряжения или каких-то других беспокоящих симптомов эксперимент следовало немедленно прекратить и записать время и, по возможности, причину его прекращения.
В эксперименте приняли участие 68 подростков в возрасте от двенадцати до восемнадцати лет – 31 мальчик и 37 девочек.
Довели эксперимент до конца (то есть восемь часов пробыли наедине с собой) трое подростков – два мальчика и девочка.
Все остальные участники прервали эксперимент до его окончания. Семеро выдержали пять и более часов. Остальные – меньше.
Причины прерывания эксперимента подростки объясняли весьма однообразно: «Я больше не мог», «Мне казалось, что я сейчас взорвусь», «У меня голова лопнет».
У двадцати девочек и семи мальчиков наблюдались прямые вегетативные симптомы: приливы жара или озноб, головокружение, тошнота, потливость, сухость во рту, дрожание рук или губ, боль в животе или в груди, то, что называется «волосы на голове зашевелились».
Почти все испытывали беспокойство и даже страх (у пятерых он дошел до остроты панической атаки).
У троих возникли суицидальные мысли.
Новизна ситуации, интерес и радость от встречи с собой исчезли практически у всех к началу второго-третьего часа. Только десять человек из прервавших эксперимент почувствовали беспокойство не раньше чем через три часа одиночества.
Героическая девочка, доведшая эксперимент до конца, принесла мне дневник, в котором она все восемь часов подробно описывала свое состояние. Тут уже волосы зашевелились у меня – от ужаса.
Что делали мои подростки во время эксперимента? Выписываю занятия начиная с наиболее часто встречающихся:
– готовили еду, ели;
– читали или пытались читать;
– выполняли какие-то школьные задания (дело было в каникулы, но от отчаяния многие схватились за учебники);
– смотрели в окно или шатались по квартире;
– вышли на улицу и отправились в магазин или кафе (по условиям эксперимента общаться было запрещено, но они решили, что продавцы или кассирши не в счет);
– складывали головоломки или конструктор «Лего»;
– рисовали или пытались рисовать;
– мылись;
– убирали в комнате или квартире;
– играли с собакой или кошкой;
– занимались на тренажерах или делали гимнастику;
– записывали свои ощущения или мысли, писали письмо на бумаге;
– играли на гитаре, на пианино или на флейте;
– трое писали стихи или прозу;
– один мальчик почти пять часов ездил по городу на автобусах и троллейбусах;
– одна девочка вышивала по канве;
– один мальчик отправился в парк аттракционов и за три часа докатался до того, что его начало рвать;
– один юноша прошел Петербург из конца в конец, порядка двадцати пяти километров;
– одна девочка пошла в музей политической истории, а один мальчик – в зоопарк;
