Наше «время Босха» — 2023 - Андрей Ильич Фурсов
Одна из черт нового мира — разуплотнение (dedensifi-cation). Это самые разные явления — от сокращения авиа-перелётов и возможностей туризма до поддержания социальной дистанции. Цель всего этого — под видом борьбы с пандемией сократить контакты между людьми, т.е. атомизировать общество. При этом для Шваба всё это важно не с точки зрения здоровья людей, а потому что, во-первых, это полезно для природы; во-вторых, поскольку эти меры в той или иной степени сохранятся и в постковидном мире, они станут для многих компаний оправданием ускорения и усиления автоматизации/роботизации: «Когда физическое дистанцирование станет обязанностью (sic! — А. Ф.), роботы начнут выполнять такие работы, для которых ранее был обязателен физический контакт». Вот что является одним из скрытых шифров комплекса социального дистанцирования — расчистка площадки для роботизации и цифро-визации. При этом Шваб прекрасно понимает социальную и психологическую цену разуплотнения/дистанцирования. Он сам пишет, что отсутствие общения плохо влияет на здоровье, вызывая стрессы, депрессию, тем более что в мире и так огромное количество людей страдает от депрессии — 350 млн (по данным Шваба, это около 5 % мирового населения; в США — 26 %). Ясно, что нагнетание властями страха перед эпидемией, обещание сотен тысяч смертей, новых волн COVID, новых пандемий — всё это не только подрывает иммунитет, но и ведёт к психическим расстройствам (по некоторым данным, их число за время «пандемии» увеличилось на 20 %).
При всей радужности картины мира после сброса как лучшего, более справедливого и т.п. реальная экономическая картина, которую рисует Шваб, — это мир прогрессирующей деградации. Послесбросовый мир — это, по сути, мир бросовый. Макроэкономическое и макросоциальное выздоровление экономики и рынка рабочей силы в глобальном масштабе займёт, согласно Швабу, около 40 лет, т.е. время жизни двух поколений. Роботизация/автоматизация ещё более ухудшит положение работника, отсюда — рост структурной безработицы и кризис занятости молодёжи, т.е. той силы, которой Шваб отводит главную роль в строительстве нового мира. Что с этим делать, Шваб не знает и по принципу Шляпника из «Алисы в Стране чудес» («Не будем об этом говорить») скороговоркой высказывает надежду на развитие микроиндустрии и крафтовой экономики.
Сам экономический рост в глобальную постковидную эпоху будет намного более медленным, чем в доковидную, это будет мир экономической асимптоты, в отличие от экспоненты 1800—1960-х гг. COVID обрушил даже затухающий рост 1960-2000-х гг.: если в 1930-е гг. и годы после кризиса 2008 г. ВВП снизился на 10 % в течение нескольких лет, то в 2020 г. это произошло в течение нескольких недель. И это понятно: во-первых, удар пришёлся по секторам услуг, который в США обеспечивает 80 % занятости и 70 % ВВП (поэтому — a propos — термин «промышленно развитые страны» применительно к Постзападу совершенно бессмыслен). Во-вторых, удар пришёлся по малому и среднему бизнесу (МСБ), в которых занята большая часть населения. Да, платформы типа «Амазон» доминируют, но они продают продукцию МСБ; что касается крупных корпораций, то они действительно приносят прибыль, но их эффективность снижается из-за коррупции и забюрократизированности управления.
Итак, производство в большей части экономических секторов Постзапада вообще и США в частности в новом мире будет снижаться. Чтобы примирить эту очевидную тенденцию с насущной необходимостью возникновения/создания этого мира, Шваб прибегает к иезуитской логике, смысл которой прост: давайте меньше потреблять. «COVID-пауза, — пишет Шваб, — предоставила людям задуматься о том, что является настоящей ценностью, что может служить компасом в определении движения к прогрессу и двигателем (driver) этого процесса. Доступное здравоохранение и прочные социальные связи значительно больше определяют счастье, чем материальное потребление». Вроде бы правильные слова говорит нам идеолог обнуления, но надо помнить, что это слова человека, купающегося в материальном достатке, человека из давосской тусовки, о которой один британский журнал написал: это представления глобальной элиты, которая подчёркивает важность борьбы с изменением климата, летая на частных самолётах, разглагольствует о борьбе с голодом, поедая бутерброды с икрой и запивая их шампанским «Вдова Клико», говорит о необходимости борьбы с бедностью и неравенством, будучи со всех сторон окружена огромным количеством прислуги.
Заявляя своё отношение к «настоящим ценностям», Шваб призывает, полностью пересмотрев западную культуру потребления, покончить с консьюмеризмом вообще, потреблять меньше, перейдя — внимание! — от роста (growth) к «неросту» («росту вспять» — degrowth). В самом начале 1970-х гг. околонаучные жулики — неомальтузианцы из Римского клуба — в «Первом докладе Римскому клубу» попытались продвинуть теорию (и стратегию) так называемого «нулевого роста». Эта теория обосновывалась необходимостью всех стран тратить половину ВВП на экологические нужды, иначе миру грозит экологическая катастрофа. Такой подход обрекал бедные страны («развивающиеся» — так лицемерно называли слаборазвитые страны третьего мира) на безнадёжное, навсегдашнее отставание от первого мира, сокращение производства и потребления и депопуляцию. Тогда, в 1970-е гг., с «нулевым ростом» не получилось — ситуация не созрела, да и сам факт существования СССР мешал. И схему на время отложили, а через полвека вытащили из сундука, смахнули пыль — и voila.
Шваб оказался не первым реаниматором «нулевого роста», от которого прямая линия прочерчивается до «обнуления», правда, теперь это касается не только бывшего третьего мира (нынешнего Юга), а всего мира в целом. Первыми оказались 1100 экспертов, подписавших в мае 2020 г. в Великобритании некий манифест, призывающий к «стратегии нероста» (degrowth strategy). Эксперты заявили о необходимости принять «демократически спланированное» и в то же время «ориентированное на устойчивый рост» (глобалистский эвфемизм для приведения в соответствие населения планеты с ресурсами, т.е. сокращения мирового населения до 2 млрд минимум) и — внимание! — на «равенство в снижении качества экономики». Задача, согласно манифесту, — создать «экономику сниженного качества» (downscaling economy), которая (это уже добавляет Шваб, восторженно приветствующий программу манифеста) «приведёт нас к будущему, в котором мы можем жить лучше, довольствуясь меньшим» (where we can live better with less). И в качестве положительного примера такой счастливой жизни по «третьему разряду» Шваб приводит жизнь аргентинцев в Патагонии — довольно суровом краю. Вот, оказывается, к чему надо стремиться на пути преодоления консьюмеризма и строительства нового мира. Мне всё это напоминает то, как Лиса Алиса и Кот Базилио уговаривали Буратино зарыть свои золотые
