Наше «время Босха» — 2023 - Андрей Ильич Фурсов
В течение почти полувека о стейкхолдерах почти не вспоминали. И вдруг в 2019 и 2020 гг. раздался залп. В 2019 г. газета Financial Times, рупор крупного, прежде всего финансового британо-американского капитала, призвала к замене акционерного капитализма капитализмом вторичного участия, стейкхолдерским капитализмом, в котором доля — это не акция и не собственность, а, например, гарантированный (государством) базовый доход, у которого жёсткие планки — и нижняя, и верхняя. Ультраглобалисты и те, кто, как Шваб, обслуживает и озвучивает их интересы, активно поддерживают и развивают эту идею и пытаются представить стейкхолдер-ский капитализм таким, который в создании долгосрочной прибыли стремится учитывать потребности всех заинтересованных лиц: общества и человечества в целом. Согласно Швабу, как минимум три причины диктуют необходимость замены акционерного капитализма, т.е. капитализма собственников, капитализмом участия: 1) мир стал значительно более взаимосвязанным, чем раньше; в условиях глобализации люди становятся глобальными гражданами; 2) значительно большую роль, чем раньше, играет проблема защиты природной среды, особенно в связи с необходимостью борьбы с вызванными человеком климатическими изменениями (у всех ультраглобалистов — это важнейший пункт переустройства мира); 3) при наличии интернета люди знают, как живут другие, и стремятся к большему равенству; стейкхол-дерский капитализм, считает Шваб, даёт оптимальное решение проблем в новой ситуации, связанной с COVID.
Эти тезисы несостоятельны. Во-первых, новая ситуация, о которой говорит Шваб, возникла не сама по себе, она также не есть месть природы человеку, как утверждает Закариа, а представляет собой результат социально-политических и экономических мер властей, мер намеренно избыточных по сравнению с масштабом эпидемии, которую объявили пандемией. Как показали в своих исследованиях 3. Бауман, М. Кастельс и многие другие неангажированные исследователи, «глобалами» становятся лишь 20 % мирового населения, 80 % навечно вталкиваются в разряд «локалов». Глобализация — это селективный процесс отсечения от глобального уровня и связанного с ним богатства или просто достатка огромной массы населения. То, что житель Индии, Боливии, Конго или РФ может в смартфоне наблюдать жизнь мира богатых, всякие «Санта-Барбары», не делает его богатым и не позволяет ни на гран изменить свою ситуацию. В-третьих, что касается защиты природной среды, то именно корпорации, которые, согласно Швабу, должны вытеснить государство, загрязняют атмосферу, производят ГМО-продукты, вырубают леса на Амазонке.
Вообще экологизм (не путать с природоохранной деятельностью) как квазиидеология защиты природы от человека (как фактора давления на неё и лишнего едока) и добавившийся к нему императив борьбы с климатическими изменениями (обоснование — лживый тезис о глобальном потеплении) занимает одно из центральных мест в повестке дня демонтажников-высотников капитализма. Именно всем этим обосновывается необходимость зелёной экономики, представляющей собой беспощадно ориентированную на уничтожение промышленности и примитивизацию/архаизацию экономики в интересах определённых сегментов мировой верхушки.
Пандемия, пишет он, пришла в тот момент, когда многие проблемы — от активных действий по поводу климатических изменений до гендерных различий и скандалов Me Too (обратим внимание, что для ультраглобалистов на одной доске оказываются борьба с климатическими изменениями и борьба за гендерные права вплоть до пошло-подлой психоэпидемической компании Me Too) — становились всё более заметными, усиливая (так хочется Швабу) значение перехода, во-первых, от акционерного капитализма к стейкхолдерскому, во-вторых, к принципиально новому подходу к миру — ЭСУ-подходу: экология (окружающая среда), социальная сфера, управление (ESG — environmental, social, governance).
Нынешняя ситуация — климат, экология, пандемия — диктует, по Швабу, следующее: целью компаний не может быть только прибыль, они должны быть не только владельцами (держателями) акций (shareholders), но и заинтересованными участниками (stakeholders). Соображения (подход) ЭСУ должны занять центральное место в экономической стратегии. Ультраглобалисты (например, аналитики из Black Rock) пытаются доказывать, что ЭСУ-ориентированные компании лучше пережили COVID. И тут же опять противоречие: если эти компании имеют явное преимущество, то зачем же вводить жёсткую систему наблюдения силами социальных активистов за тем, соблюдают ли компании принципы ЭСУ, и если нет, то наказывать их? Вроде бы жизнь их и так уже наказала или накажет. Весь бизнес, согласно Швабу, должен быть перестроен в соответствии с требованиями борьбы с климатическими изменениями и за защиту окружающей среды, а у тех, кто не захочет перестроиться, бизнес нужно отбирать. Это чёткое указание: демонтаж акционерного капитализма, т.е. капитализма как такового, предполагает активную экспроприаторскую практику — мягкую (налоги) или жёсткую (изъятие бизнеса в случае несоответствия ЭСУ-подходу).
Одним из средств этого процесса должны стать изменения в правовой системе, ориентированные на экологию и резко ограничивающие, а по сути, отменяющие частную собственность. Идеи подобного рода активно проталкиваются на Постзападе в последние годы. В частности, ещё в 2015 г. появилась книга Ф. Капра и У. Маттеи «Экология права. На пути к правовой системе в гармонии с природой и обществом»[39]. Именем экологии Матери-Природы авторы атакуют нынешнюю правовую систему, государственный суверенитет и частную собственность. В основе всего этого, считают авторы, лежит «экстрактивность», которую следует заменить «генеративностью». Последняя исходит из того, что человечество не обладает исключительностью по сравнению с другими экосистемами планеты, и это нужно зафиксировать юридически.
Прежде всего частный собственник должен перестать занимать место в центре правовой системы, на его место нужно поместить «общедоступные блага», т.е. коллективную собственность. Субъектом этой собственности должны быть независимые от государства и его власти «экологические сообщества» (общины), объединённые в сеть. Таким образом, закон отбирает у государственной власти законотворческую функцию и право реализовывать её с помощью силы, т.е. обнуляется государственный суверенитет, поскольку сетевые сообщества трансграничны. Сеть генеративных (так и вертится на языке: дегенеративных) правовых порядков, по сути, отменяет частную собственность и государство как субъект. При этом Капра и Маттеи не упоминают, более того, старательно обходят корпорации и финансовый капитал — так, будто их в современном мире не существует, а все беды от государств и промышленности, точнее от промышленного капитала.
Мы прекрасно знаем, что в современном мире так называемые сетевые сообщества, сети контролируются
