Наше «время Босха» — 2023 - Андрей Ильич Фурсов
Шваб признаёт, что неолиберализм себя исчерпал, и делает вывод: поэтому мир, который идёт ему на смену, будет более справедливым, в нём произойдёт перераспределение богатств от верхов к низам. И тут же сам этот тезис опровергает: «Неверно, — пишет он, — считать COVID великим уравнителем, напротив, он усилит существующие формы неравенства: социальные, медицинские, психологические. В постпандеми-ческом мире в ущерб бедным слоям в наилучшем положении окажутся прежде всего производители лекарств и владельцы больниц. Главным бенифициаром Большого сброса, — пишет Шваб, — станет БигТек: структуры, которые мониторят и обеспечивают здоровье (БигФарма); страховые компании; автоматизированная/роботизированная промышленность; компании, связанные с компьютерами плюс информационные платформы («экосистемы») — крупные и сверхкрупные корпорации, которые должны поглотить правительства или превратить их в свою внешнюю скорлупу, на которую будут сыпаться все шишки. На самом деле COVID — великий усилитель неравенства, антиуравнитель (unequalizer)».
Впрочем, куда уж дальше? В Америке неравенство нарастает стремительно (хотя не так стремительно, как в РФ). С 1967 по 2020 г., пишет Закариа, индекс Джини в США вырос на 22 %, а если брать верхние 1 %, то ещё больше; впрочем, это общемировая тенденция. Если в 1970 г. верхний 1 % контролировал 10 % национального дохода, а в 2020 г. — 20 %, то нижние 20 % соответственно 22 % и 15 %. В США верхние 10 % владеют почти 70 % национального богатства, а нижние 50 % — 1,5 %. В этом плане США ближе к Бразилии, Индии и РФ, чем к Дании или Германии. COVID это неравенство ещё более усилит. При этом речь должна идти о неравенстве не только между социальными и возрастными группами, но также между государствами, слоями, корпорациями, компаниями. Закариа особо подчёркивает ускоренное посредством COVID расслоение именно между компаниями. Это вообще одна из тенденций XXI в.: с 2001 по 2013 г. в странах Севера 5 % наиболее производительных предприятий увеличили производительность на 33 %, 5 % топ-компаний в сфере услуг — на 44 %, остальные — соответственно на 7 % и 5 %. В современном мире, пишет Закариа, не small is beautiful, a big is beautiful. ИКЕА и Фольксваген имеют больше шансов зайти на рынки Китая и Индонезии, чем небольшие фирмы, к тому же к услугам мегакорпораций — лоббисты и дорогие юридические фирмы.
Сегодня лидирующая компания в любом секторе контролирует 50 % рынка, а доля Google вообще 90 %. COVID монополию гигантов в ущерб малому и среднему бизнесу (МСБ) лишь усилил. Крупные цифровые компании во время пандемии и локдаунов испытали настоящий бум. Под ударом оказались сектора, для которых характерен высокий уровень МСБ, владельцы которого, если говорить о США, очень часто негры и латино. Получается «эффект Матфея»: «Тому, у кого есть богатство, будет дано больше и у него будет достаток; у тех же, кто имеет мало, будет взято». Иными словами, социализм для богатых, капитализм для бедных.
Ещё более усиливает «эффект Матфея» в ковидном и будет усиливать в постковидном мире такой фактор, как неравенство в образовании. Оно, в свою очередь, определяет занятость, которую может обеспечить. В начале XXI в., подчёркивает Ф. Закариа, представители верхнего 1 % имеют в 77 раз больше возможностей отправить сына или дочь в Университет Лиги Плюща или другие элитарные вузы, чем те, кто относится к нижним 20 %. Образование — это вид вложений, а, как показал Тома Пикети, доход от вложений (investment income) растёт быстрее, чем зарплаты — именно на эту форму дохода обречены те, кто малообразован. Если учесть, что всё большую часть работы, которую традиционно выполняли синие воротнички и часть белых воротничков, будут выполнять роботы, а более квалифицированную работу этот сегмент рабочей силы получить не сможет из-за недостаточного уровня образования, то становится ясно: всё более растущее неравенство — реальность постковидной фазы посткапита-листического мира. Достаточно взглянуть на цифры: в США в мае 2020 г. уровень безработицы достиг 14,7 %, работы лишились 20 млн американцев. В США уже сейчас доходы лиц с высшим образованием в 3,7 раза выше тех, у кого за плечами лишь школа. Кстати, за Трампа в США и за Брексит в Великобритании голосовали вторые, а за Клинтон и против Брексит — первые; «жёлтые жилеты» во Франции — это тоже в основном вторые.
Рабочим в постиндустриальном мире Закариа шансов не оставляет: они утрачивают все плюсы (premium), которые имели раньше. Против них работают и налоговые системы Запада, которые неизмеримо больше благоприятствуют капиталу и богатству, чем труду и бедности. Джекоб Хекер и Пол Пирсон называют это «плутократическим популизмом». Во время COVID, вынужден признать Закариа, беднота ясно увидела, как система — рыночное общество, а не просто рыночная экономика — работает против неё.
Шваб тоже не может отрицать, что степень риска, которой подвержены различные классы, различна: бедняки во время пандемии не могут позволить себе сидеть дома, обеспечивая детям дистанционное образование. В сфере услуг 75 % работников могут работать удалённо, тогда как в сфере промышленности — на порядки меньше, например, в пищевой промышленности это 3 %. Поэтому финальный вывод давосца неутешителен: социальное неравенство в постпандемиче-ском мире, скорее всего, усилится, но, возможно, ситуация изменится, поскольку недовольных будет много и, возможно, власти пойдут им навстречу. Впрочем, как признаёт сам Шваб, история учит, что «этот оптимистический сценарий маловероятен без предшествующих этому широкомасштабных социальных беспорядков».
Из всего этого ясно: 1) с учётом картины, которую рисует Шваб, неравенство при посткапитализме усилится навсегда;
2) ситуация может измениться только в результате широкомасштабной борьбы нижних и средних групп общества. И, действительно, им ничего другого не остаётся. Один ныне не популярный деятель так обращался к работягам: «Рабочий, тебя пять тысяч лет обманывают те, у кого в руках власть и знания. Что можешь противопоставить им ты, бедный и необразованный? Бей их в морду». И действительно, гнев обездоленных — мощная сила. Как писал Б. Мур, революции возникают не из победного крика восходящих классов, а из предсмертного рёва тех классов, над которыми вот-вот сомкнётся волна прогресса — буржуазного. Постбуржуаз-ный прогресс a la Шваб — из серии ежилецевского вопроса: «Если людоеды начинают пользоваться
