Наше «время Босха» — 2023 - Андрей Ильич Фурсов
Грубая, беспардонная форма, в которой был организован переворот, свидетельствует о том, что время работает против ультраглобалистов. Именно поэтому они подстегнули социальную катастрофу в форме пандемии; эта катастрофа есть не что иное, как социальная война верхов против низов, перешедшая в решительную, острую стадию, начавшееся в 1980-е гг. восстание элит. Этот переход, как и ускорение катастрофы, связано с наступлением терминальной фазы системного кризиса капитализма. «Время не ждёт» — рефрен книги Шваба и программы ультраглобалистов. Тем более что жизнь преподносит сюрпризы, причём в самом логове.
В 2008 г., в разгар мирового финансового кризиса, ультраглобалисты и так называемая глубинная власть разработали первый из среднесрочных планов кризисного изменения США и мира. Он был рассчитан на 16 лет: 8 лет президентства Обамы (клан Обамы и стоящие за ним силы), а затем 8 лет президентства Хиллари Клинтон (клан Клинтонов и стоящие за ним силы). На сегодняшний день эти два клана плюс чёрное масонство — ударная сила Демократической партии как главного орудия ультраглобалистов в США. Однако с реализацией второй части плана произошёл облом: в 2016 г. силы, противостоящие ультраглобалистам, бросили в игру джокера — Трампа, который пусть на время, но поломал план игры ультра. Более того, при всей непоследовательности своей политики он нанёс несколько мощных ударов и по «глубинникам», и по ультра. В свою очередь они с самого начала стали блокировать внутреннюю и внешнюю политику Трампа и разрабатывать план его свержения, что и произошло в 2020 г. Однако темп в реализации 16-летнего плана был потерян, и нужно было спешно навёрстывать время как в американском, так и в мировом масштабе. Программа Шваба — это, по сути, программа уль-траглобалистского блицкрига и одновременно чертёж дивного постковидного мира. Посмотрим, какое меню нам предлагают.
X
Шваб сходу заявляет: к миру, каким он был до объявления пандемии, т.е. в первые месяцы 2020 г., возврата нет; не надейтесь, мы вступаем в мир «новой нормальности». COVID, который Шваб не считает экзистенциальной угрозой человечеству, даёт, однако, шанс обнуления (reset) старого мира, перезапуска истории и построения лучшего мира: с большим равенством, с большим уважением к природе. Использование кризиса, независимо от его силы и масштаба, как предлога для кардинального изменения мира — это вообще постоянный мотив всех «новонормалов», и неважно от чего они отталкиваются — от пандемии или, например, от климатической угрозы. Так, Басинда Сье (почти Бастинда, злая неухоженная волшебница Фиолетовой страны из «Волшебника Изумрудного города»), известная мексикано-чилийская климатическая активистка на службе ультраглобалистов (американская версия Греты Тунберг, только без биполярного расстройства), утверждает: «Климатический кризис — не только самый большой вызов, но и самый большой шанс изменить мир».
По мнению «обнуленщиков», новонормальный мир должен формироваться по следующим направлениям: 1) борьба с вызванными человеком климатическими изменениями (читай: подавление промышленности и связанных с ней социальных слоёв и государства); 2) зелёная экономика (читай: деиндустриализация и сокращение населения планеты); 3) гендерное равенство (читай: стремление а) расколоть общество, внедрив в него конфликт на межполовой основе; б) заставить женщин поголовно работать); 4) борьба за права ЛГБТ-сообщества (здесь всё ясно).
Одно из главных препятствий на пути слома старого и строительства нового мира — государство. В принципе в постковидном мире места ему нет: «всё будут решать никому не подотчётные группы экспертов, причём не только по части медицины. А за ними должны стоять глобальные корпорации с социальной ответственностью».
Здесь необходимо сделать три замечания. Первое: как заметил в ставшей инфобомбой для американского истеблишмента книге «Новая классовая война» Майкл Линд, всё больше людей воспринимает экспертов как придаток господствующего класса и не верит им.
Второе: история с COVID продемонстрировала отсутствие реального профессионального сообщества экспертов в той же медицине; большая часть так называемых экспертов, которых видят на экранах ТВ люди Постзапада и РФ, — это за редкими исключениями ангажированные властью манипуляторы.
Третье: лукавит Шваб, не бывает корпораций с социальной ответственностью, только с прибыльной. Речь, таким образом, идёт о мире мегакорпораций, жёстко контролирующих планету с помощью так называемых экспертов. Но это среднесрочная перспектива, для краткосрочной Шваб вынужден неохотно признать роль как репрессивного органа (например, принуждение к неким непопулярным мерам). Понятно, хозяевам глобализации от государства на переходный к посткапиталистическому строю период нужно только одно: репрессивная мощь, поставленная на службу корпораций. Как заметил Зигмунт Бауман, «в «кабаре глобализации» государство начинает заниматься стриптизом, и в конце представления на нём остаётся только то, что является крайней необходимостью, — репрессивная мощь».
Особая роль в переходе к миру новой нормальности принадлежит трём крупным государствам: США, РФ и КНР. Если хоть одно из них, пишет Шваб, выйдет из «проекта», то он, скорее всего, не будет реализован.
Ещё одно ограничение — время: у «неонормальников» всего 5–7 лет в запасе, иначе создать новую нормальность не удастся. Эта мысль Шваба понятна: обнуление — это социальный блицкриг, чем дольше затягивается процесс, тем больше он теряет темп, тем больше сопротивление, которого, кстати, как признаёт сам Шваб, он очень опасается.
При всём славословии в адрес дивного нового постковид-ного мира картина, которую рисует Шваб, вовсе не радужная. По сути, это деградирующий мир, скрыть этого Шваб не может и вынужден лишь смягчать свои выводы малообоснованными и ничего не значащими оговорками типа: «я надеюсь, этот вопрос как-то решится», «я надеюсь на благоразумие элит», «возможно, такого варианта всё же удастся избежать» и т.п. Начать с того, что Шваб убеждён: в новонормальном мире сохранятся антиковидные меры и нормы ужесточённого контроля над людьми, по сути нарушающие их права. В качестве аналогии он приводит тот факт, что после событий 11 сентября 2001 г. введённые в качестве чрезвычайных и временных меры контроля сохранились до сих пор,
