Некрофилия: психолого-криминологические и танатологические проблемы - Юрий Миранович Антонян
Иудео-христианский бог повелел Аврааму принести ему в жертву единственного сына Исаака (Быт. 22:1–19). Иудейский судья Иеффай во исполнение обета, данного тому же богу, принес в жертву свою единственную дочь, убив ее (Суд. 22:1–40). Но не только древние иудеи, а многие народы Древнего мира приносили в жертву своих сыновей и дочерей, как об этом свидетельствует ряд источников. Принесение в жертву собственных детей означает, очевидно, то, что богу отдается самое дорогое; более того, на психологическом уровне как бы часть самого себя. Вместе с тем сын бога, даже рожденный земной женщиной, сам не мог не быть богом, хотя бы частично. Поэтому принесение его в жертву исключительно ценно. Как раз по этой причине бог сын способен выступить и в качестве спасителя. Им не мог быть обычный земной человек. А вот его-то, земного, распинали всегда, не видя в том ничего необычного или злодейского. Так было принято, так было установлено природой, богами, людьми. Это дало право П. Ф. Лагерквисту писать: «Думаешь, Тебя одного постигла такая судьба, один Ты страдал и был распят? Нет, Ты знаешь, что не Ты один. Ты лишь один из многих в бесконечной веренице… Страдания и жертвы испокон веков — доля людей на всей Земле, хотя тебя одного называют Распятым, лишь Ты один из всех страдавших стал им, хотя, думая о боли, мучениях и несправедливости, люди думают о тебе. Будто в мире есть лишь Твоя боль, будто несправедливость испытал лишь Ты один. Но кто позволил Тебя распять, кто назначил тебе страдания и смерть?.. Ты должен знать, каков Он, Тот, Кого Ты упорно называешь "бог-отец", хотя Он никогда не жалел Тебя, никогда не выказывал Тебе Свою любовь, позволил тебе висеть на кресте, когда Ты в глубоком отчаянии крикнул Ему: "За что Ты оставил меня?"»[27].
Христианство особо выделяет распятие Христа и признает его «главным распятым» именно по той причине, что такие же страдания претерпевают все люди. Здесь нет парадокса. Поскольку вся людская боль и муки должны концентрироваться в одном лице, которое выступает единым символом всеобщего страдания. Как раз перед этим символом и склоняет свою голову христианская часть человечества, причем каждый бессознательно предощущает в нем свои несчастья, свои обиды, свою боль. Поклонение Христу как центральному носителю страданий есть отделение последних от людей и придание им некоторой самостоятельности. На спасителя люди смотрят как в зеркало, и то, что они там видят, постоянно убеждает их в том, что муки есть неизбежный их удел. Отношение человека к своим тяжким испытаниям поэтому амбивалентно: он стремится избежать их и в то же время устремлен к ним, в частности, в олицетворении Христа. Наверное, в людях изначально заложено нечто мазохистское, что заставляет их упиваться собственными страданиями и горестями. Хотя фигура Христа есть несомненный свет, она заслоняет радость, а поэтому внутренне противоречива. Не случайно в христианстве предметом особого поклонения являются мученики. «Заслуги» многих святых сводятся исключительно к тому, что они были убиты.
Полное принятие страданий от бога происходит из бесспорного его права делать так, как он считает необходимым. Именно эта концепция изложена в Книге Иова: человек обязан признать свою полную неосведомленность и совершенную неспособность понять смысл и цели божественных действий, он должен без колебаний подчиниться воле Всевышнего и решительно отказаться от своей, не имея возможности выбирать, поскольку он ничто по сравнению с творцом.
Вместе с тем «ни один из исповедующих религию Яхве не принял бы идею, что человек был таким с самого начала; бог не был бы самим собой, если бы не создал все хорошим, совершенным и безупречным. После того как в природе человека произошли негативные изменения и она стала подвержена «земным» несчастьям, он, рожденный совершенным, теперь вошел в мир начальником над самим собой… В результате необдуманного поступка, горделивого желания изменить свою судьбу и стать подобным богу (в глазах древних семитов, хранивших в своих душах чрезвычайно живое чувство дистанции между божественным и человеческим, последний мотив выглядел особенно непростительным) человек утратил свою первородную чистоту, заразился злыми инстинктами и тягостной склонностью к совершению злых поступков и в качестве наказания за отказ от своей первой природы был обречен на низменное, мучительное существование»[28].
Один из глубинных смыслов страданий Христа в том, что он не просто дал образ человеческих страданий, но и показал, что, вспоминая его мученическую судьбу и крестную смерть, сопереживая ему, человек быстрее утешится. Он поймет, что хотя смерть и страдания невозможно победить, они приведут его, как и спасителя, к воскрешению и окончательному торжеству.
Идея важности и необходимости страдания получила полную поддержку многих русских богословских философов. Так, Е. Н. Трубецкой считал, что страдание может быть оправданно лишь постольку, поскольку между ним и благим смыслом жизни есть не внешняя только, а внутренняя связь, то есть поскольку величайшее страдание жизни просветляется и озаряется до дна всею полнотою мирового смысла. Страдание есть ощущение задержки жизненного стремления, неполноты жизни и, наконец, надвигающегося ее уничтожения — смерти. Это показывает прямую, непосредственную связь между страданиями и смыслом, между страданием и блаженством. Мировой смысл есть именно полнота жизни, наполняющей собой все. Блаженство заключается в обладании этой полнотой, а страдание обусловливается ее отсутствием. Духовный смысл страданий в том, чтобы подняться духом над житейской суетой к полноте вечного смысла и вечной жизни. Нужно ощутить всем существом весь этот ужас мира, покинутого богом, всю глубину скорби распятия. Поворот человеческой воли от мира к богу, без коего не может совершиться всеобщий, космический переворот преображения твари, не может быть безболезненным.
Одно из величайших препятствий, задерживающих духовный подъем, заключается, по мнению Е. Н. Трубецкого, в том призрачном наполнении жизни, которое дает житейское благополучие. Комфорт, удобство, сытость и весь обман исчезающей, смертной красоты — вот те элементы, из которых слагается пленительный мираж, усыпляющий и парализующий силы духовные. Чем больше человек удовлетворен здешним, тем меньше он ощущает влечение к запредельному. Вот почему для пробуждения
