Некрофилия: психолого-криминологические и танатологические проблемы - Юрий Миранович Антонян
2. Некрофилия и христианский культ страдания и смерти
Во многих религиях атрибутом веры в бога является страдание в самых разных его проявлениях. Можно вести речь о культе страдания, поэтому оно должно стать объектом специального научного анализа, цель которого — получить ответ на вопрос, почему именно такое весьма негативное переживание, а не радость, является условием приобщения к божеству и его тайнам, духовного спасения человека.
В христианстве страдания человека в значительной степени связаны с полным отрицанием его каких бы то ни было партнерских отношений с богом и ощущением своей несостоятельности рядом с гигантской фигурой Вседержителя. В эсхатологическом описании божьего суда индивид заранее мирится с любым приговором и тем самым лишает себя всякой свободы. Отсюда и неизбежное распадение гуманистических установок, и тщетность любых форм созидательной деятельности, равно как и ненужность различных социальных институтов. Очень важным назначением жизни становится страдание как способ заслужить хотя бы некоторое снисхождение. На этом фоне особое значение приобретает фигура Христа-спасителя, поскольку он обеспечивает связь с верховным творцом, сам являясь богом и искупая человеческие грехи. Между тем спаситель символизирует страдание и призыв к настоящей жизни, к той, которая будет после земной жизни. Личность, если она желает избежать страдания, ничего не может сделать, но если обретает веру, то психологический выигрыш для нее несомненен, поскольку бог, спасение души и так далее становятся реальностью.
Г. Гегель рассматривал страдание как борьбу зла и добра. Борьба есть объективация страдания, это процесс, проходящий в конечности, и субъективно ощущается как сокрушение души. Этот процесс в конечности — страдание, борьба, победа — составляет момент в природе духа, и он не может отсутствовать в сфере, где мощь определяет себя как духовная свобода[26].
Если иметь в виду страдание как непременный атрибут бытия, то отношение к нему во многом определяет сущность человека: желательность, приемлемость страданий, даже поиск их может свидетельствовать как о стремлении очищения через мучения, так и о мазохистских тенденциях или о рабской душе. Две последние установки способны вызвать ряд неблагоприятных последствий, если они господствуют в сообществах с низким самосознанием, низкой самооценкой и с тяжелыми материальными условиями существования. Но вполне возможно, что человек считает страдание несправедливым и в то же время чувствует себя неспособным что-либо изменить. Тогда он вынужден бунтовать или терпеливо относиться к своему положению, но это не имеет ничего общего с мазохизмом, особенно если индивид пытается найти и осмыслить истоки и причины своих мучений и катастроф, чтобы устранить их. Конечно, подобный разумный подход — удел немногих.
Значительная часть людей вообще не задумываются над тем, страдают они или нет, почему страдают, в чем смысл и назначение страданий и т. д. У другой части терпение выступает непременным уделом их жизненной адаптации. Тяжким является путь тех, кто, подобно Христу, знает об уготованных ему мучениях, но не способен их избежать. Для них это рок. Но, думается, все-таки глубоко ошибаются те, которые считают, что Христос безусловно и безропотно принимает страдания по воле Отца и ради исполнения своей высочайшей миссии. Напротив, все поведение спасителя перед казнью и но время ее говорит об обратном. Другое дело, что его протест против страшной доли не мог изменить предначертанного и он полностью остался во власти рока.
Авторы евангелий и более поздние их толкователи и комментаторы, особенно первые отцы-богословы, были разными по характеру людьми. Если иметь в виду мировосприятие тех и других, евангелия и иные книги Нового Завета по сравнению с трудами большинства богословов, в первую очередь православных, отличает значительно более светлый, мажорный, иногда даже радостный тон. В этих священных книгах трудно найти воспевание смерти, страданий, пыток, что составляет одну из характерных черт христианского богословия, в том числе православной литературы. Христос излучает свет и вовсе не олицетворяет мрак и страхи; он оплакивал мертвых, а значит, совсем не считал, что смерть есть наилучший удел человечества. Исключение составляет Откровение св. Иоанна Богослова, но эта книга написана значительно позже остальных работ Нового Завета. Тогда уже нужно было бороться за чистоту идеологии, против ересей и старых верований. При этом автор (авторы?) Откровения предлагал те же самые жестокие и бессердечные средства борьбы, которые ранее использовались против христианства.
Можно прийти к выводу, что более поздний образ Христа, кроткого и терпеливо сносящего несправедливость и мучения, не совсем соответствует евангелической фигуре этого бога. Названный образ сформировался, с одной стороны, под впечатлением от кровавых преследований первых христиан (отчасти, видимо, преувеличенных), а с другой — в силу того, что первые христиане составляли самые попранные слои населения Римской империи, для которых страдания были привычным и понятным делом. Весь последующий культ мучений, олицетворяемый Христом, строился на этом неверном фундаменте, а не только на исконном евангелическом материале, а следовательно, первообраз был во многом искажен. Нельзя не учитывать и того, что насилие, влекущее страдание, всегда было самым распространенным способом решения религиозных, политических, социальных и иных проблем. Поскольку имелся культ страдания, христианство не могло оставаться безразличным к тому, что его вызвало, — к насилию, агрессии. Вот почему такой способ, хотя и осуждаемый доктриной, был успешно освоен этой религией, что ясно проявилось в Откровении Иоанна Богослова.
Новый Завет строго придерживался традиций страдания в иудаизме. Древние израильские пророки объясняли причины несчастий тем, что гнев бога не мог не быть справедливым, а его справедливость — абсолютной. Более того, пророки выдвинули идею неизбежности наказания a priori, так сказать, в профилактических целях. Иными словами, оказывалось, что человек всегда виновен, потому что он человек. Люди творили бога, дав ему безмерную власть над собой, как и он творил людей, формируя их образы, символы и смыслы путем применения к ним наказаний.
Христос, как известно, был сыном бога-демиурга, одного из двух христианских богов и единственного иудейского. Возникает вопрос: почему принесенный им в жертву единственный сын был рожден земной женщиной, а не богиней? Видимо, таким путем достигается максимальная психологическая близость Христа к людям, что делает его образ весьма человеческим и понятным. Этим же достоинством обладают многие античные
