Год гнева Господня (СИ) - Шатай Георгий

Год гнева Господня (книга 1)

Пролог

Anno Domini MCCCXXXIII, западные пределы империи Юань

— Прости, что нарушаю твой покой, господин, — прошелестел из-за полога цатхира* тихий голос писаря-суруксута, вкрадчивый и обволакивающий, словно незрелая хурма. — Но у меня важные новости.

[*Цатхир — большая прямоугольная палатка с вертикальными ткаными стенками.]

Эл-Тэмур ничего не ответил вошедшему, лишь чуть заметно кивнул головой. Суруксут, почтительно согнувшись и стараясь не смотреть в красные от бессонницы глаза стареющего сэнгуна,* семенящим шагом подошел ближе.

[*Полководца]

— Только что схватили лазутчика, — продолжил писарь. — Похоже, он из Кара-Корта. Пытался пробраться ночью через наши обозы. Утверждает, что имеет важный разговор к тебе, господин. Говорит, что знает слабые места в обороне крепости; что поможет тебе взять город в обмен на небольшое вознаграждение. Прикажешь привести его, мой господин?

Слегка раскачиваясь из стороны в сторону, Эл-Тэмур неохотно приоткрыл набухшие веки:

— Веди. И поторопись. Скоро светает.

Холодный утренний воздух назойливо просачивался сквозь войлочные щели, вытягивал остатки тепла. Эл-Тэмур ненавидел эти места. Даже сейчас, ранней весной, они нагоняли на него тоску и уныние. Безлюдные каменистые пустоши, скалы, покрытые блестящей пленкой «пустынного загара», солончаки да холмы с редкими порослями тамариска и дикого ревеня. Редко-редко промелькнет меж камней змейка-стрела, высунется из своей норы сурок-тарбаган или прощебечет в небе стайка сорокопутов — и снова гнетущая тишина и безлюдье.

Тургахуты* ввели изможденного тангута, одетого в пропитанный пылью тулуп и потертую остроконечную шапку. От пленника смердило застарелым потом и звериным запахом страха. Эл-Тэмур слишком часто слышал этот запах, чтобы спутать его с чем-то другим. Едва переступив порог, лазутчик поспешно опустился на колени и прильнул лицом к разостланному на земле ковру.

[*Воины дневной стражи]

— Как твое имя, тангут? — не размыкая сонных век, спросил Эл-Тэмур.

— Цихох, повелитель, — пленник попытался было поднять голову, но тут же почувствовал упершееся ему в шею острие копья. — Я могу быть тебе полезен, повелитель. Я знаю, куда кара-кортский наместник Хордаут приказал спрятать сокровища Черного города.

Едва заметное оживление промелькнуло в раскосых глазах Эл-Тэмура. Кто знает, вдруг все эти рассказы о восьмидесяти арбах, груженых кара-кортским золотом — и не легенды вовсе?

— Продолжай, — кивнул он.

— Я прошу для себя лишь малую часть от этих несметных сокровищ, повелитель, лишь малую! — перебежчик опять было дернулся головой и снова уперся шеей в острие копья.

— Найти золото в вашем иссохшем городишке мои воины смогут и сами. Они перевернут его вверх дном и отыщут все до последней крупинки. За что мне платить тебе?

— За жизни, повелитель. За жизни твоих храбрых воинов, что погибнут при штурме Черного города. И поверь мне — их будет немало. Кому, как не мне, знать эти стены. Но я знаю и другое….

— Говори, — все тем же бесстрастным голосом повелел Эл-Тэмур.

— Я знаю уязвимое место этой крепости. Я видел, у вас есть камнеметные машины. Я укажу, куда нужно бить. Два-три десятка камней — и вы разрушите стену. Хордаут не знает — и никто не знает — что в том месте она полая. Они не успеют организовать оборону у пролома. Вам останется перебить два десятка лучников — и вы окажетесь в крепости.

— Сладки речи твои, тангут. И сколько же золота ты хочешь? — острый взгляд Эл-Тэмура скользнул по лицу пленника. Тот, помявшись, ответил:

— Столько, сколько смогу унести на себе, повелитель. Это очень скромная цена за жизни твоих храбрейших воинов.

— Хорошо, если все будет так, как ты говоришь, ты получишь свое золото. Ты же сказал, что знаешь, где оно?

— Хордаут приказал спрятать его на дне старого колодца в северо-западном углу крепости, рядом с большим субурганом.* Я покажу место.

[*Субурган — мемориальное сооружение, хранилище реликвий; состоит из пьедестала, бутылеобразного дарохранилища и шпиля.]

Эл-Тэмур не спеша поднялся на ноги и направился к выходу из шатра.

— Пойдешь с нами. Если солгал мне хоть в чем-то — тебя сварят заживо. А теперь говори, что ты делал в нашем обозе ночью? Что ты разнюхивал? Кто тебя послал и зачем?

— Клянусь, повелитель, я ничего не разнюхивал, — затараторил Цихох. — Я вышел из Кара-Корта четыре ночи назад, чтобы идти в Западный город. Но мне не удалось пройти: Сурочья долина оказалась вся затоплена. Я встретил рыбака, он сказал мне, что когда обрушилась гора Циньчжоу, она изменила русло реки Хэйхэ. Тогда я пошел назад в Кара-Корт. Твои обозы перегородили урочище Торой-онцэ, поэтому я решил пробраться через них в темноте…

Снаружи уже почти рассвело. Холодный восточный ветер с завыванием кружил над холмами черную песчаную пыль. Огни на крепостной стене Кара-Корта тихо догорали в исчезающем полумраке пустынного утра.

Что-то насторожило опытный глаз Эл-Тэмура. Он долго вглядывался в размытые очертания крепости, пытаясь понять, что было не так. Огни на высоких глинобитных стенах по-прежнему не шевелились. Подозвав к себе жестом суруксута, Эл-Тэмур приказал выслать к крепости конных разведчиков. Вернувшись, те подтвердили, что не увидели на стенах никого, лишь догоравшие факелы. «Что за уловку на этот раз решили устроить проклятые тангуты?» раздраженно подумал Эл-Тэмур.

— Сколько всего жителей в Кара-Корте? — спросил он переминавшегося неподалеку Цихоха.

— Около шести сотен, повелитель. Из них сотни две мужчин, способных сражаться.

«Они не могли выйти из города незамеченными, с лошадьми, женщинами и поклажей», рассуждал Эл-Тэмур. «С трех сторон город окружен моими воинами, а с юга — высокими горами, по которым даже днем карабкаться небезопасно».

— Выдвигаемся, — наконец, приказал Эл-Тэмур. — Вывести камнеметы на удаление ста шагов и ждать приказа.

Цихох, как и обещал, показал слабое место в крепостной кладке. Все то время, пока камнеметы дробили северную стену, ни единой стрелы не прилетело с той стороны. Кара-Корт как будто вымер за эту ночь.

Тангут-перебежчик не соврал. Хватило двух десятков камней, чтобы стена у северо-западной угловой башни рассыпалась, как комок высохшей грязи. Но ни один человек не появился в проломе, не принялся заваливать его камнями.

Эл-Тэмур махнул рукой, и легкая конница неспешно двинулась к проему, держа луки наготове. Ни единого звука не доносилось со стороны крепости, лишь ледяной ветер, подвывая, швырял в глаза песчаную пыль.

Передовой отряд прошел через пролом, за ним еще один, и еще. Эл-Тэмур взглянул на трусившего неподалеку тангута. На лице того без труда читалось недоумение, замешательство и страх за свою вдруг ставшую почти бесполезной жизнь.

Воины Эл-Тэмура обыскали каждый дом, каждую фанзу,* каждый закуток этого пустынного города. Ни души. Все жители Кара-Корта каким-то непостижимым образом исчезли этой ночью. Предварительно отравив своих овец, коз и даже собак, трупами которых были устланы мощеные камнем улицы.

[*Фанза — традиционное жилище с двускатной крышей из соломы, тростника или черепицы.]

И, разумеется, никаких следов сказочных богатств. Лишь разбитая глиняная посуда повсюду, да рассыпанное зерно, по которому сновали полчища голодных крыс.

Эл-Тэмур подозвал к себе трясущегося от страха тангута:

— Я передумал. Я не стану варить тебя заживо. Дерево здесь слишком ценно, чтобы тратить его попусту. Я просто прикажу содрать с тебя кожу. Если, конечно, мы не найдем здесь твоего золота.

Цихох попытался что-то ответить, но смог выдавить из себя лишь несколько клокочущих звуков. Откашлявшись и сглотнув слюну, он указал рукой на северо-запад, суетливо бормоча:

— Старый колодец там, там должно быть золото, я сам слышал, как Хордаут приказывал, он не знал, что я слышу, золото наверняка там…