Гудбай, Восточная Европа! - Якуб Микановски
В ту первую ночь арестовали почти шесть тысяч человек. Те немногие, кому удалось сбежать, провели последующие месяцы и годы в бегах. Одним прекрасным утром, едва забрезжил рассвет, страна проснулась от того, что на улицах всех крупных городов появились танки. Армейские подразделения патрулировали основные улицы. Полиция толпилась вокруг автобусных остановок и железнодорожных вокзалов. Специальные подразделения десантников окружили радиопередатчики, телевизионные и телефонные станции. На известной фотографии, сделанной в то утро, запечатлен бронетранспортер перед варшавским кинотеатром «Москва», на котором написано «Апокалипсис сегодня». В Польше только что состоялась премьера фильма Копполы. Происходящее действительно было похоже на конец света. Ну и ровно девять месяцев спустя родился я.
Мои родители познакомились за несколько месяцев до этих событий, в Бостоне, на показе фильма Кшиштофа Кесловского «Камера Буфф». И моя мать, и мой отец выросли в Варшаве, в квартирах в пяти минутах ходьбы друг от друга, но они не встречались, пока оба по отдельности не переехали в Соединенные Штаты. У моего отца была студенческая виза, срок действия которой истекал менее чем через год. Моя мама гостила у своей тети Ядвиги в Квинсе, штат Нью-Йорк. Предполагалось, что она пробудет там всего шесть недель. Когда Ярузельский объявил военное положение, ощущение было похоже на то, как будто упали ворота замка. Польша оказалась заперта. В последующие месяцы у польских граждан не было возможности покинуть страну, а у находившихся за границей – въехать. Возвращение казалось бесполезным, если не невозможным. Как только передвижение вновь открылось, все, кто мог уехать, уехали.
В течение следующих восьми лет более миллиона поляков эмигрировали на Запад. Некоторые уехали из-за политических преследований, но гораздо больше граждан спасались от экономического кризиса. Те, у кого было какое-либо техническое или высшее образование, особенно стремились покинуть страну, которая предлагала мало работы и где продукты питания и бензин снова начали выдаваться по продовольственным карточкам. Даже до введения военного положения, не стоя в очереди, можно было купить только уксус и спички.
Итак, я вырос в Америке, как американец, а Польша долго еще оставалась далеким местом, в которое можно было бы съездить, местом, где в магазинах ничего не было, где ничто никогда не работало. Казалось, что так будет всегда. Подобно румыну с его кофейными зернами, запечатанными в банку, чтобы его сын мог вкусить их в каком-нибудь отдаленном будущем, мои родители и многие другие чувствовали, что Польша и остальная часть блока вступили в период застоя, который продлится бесконечно. Чего никто не знал и не мог предположить, так это того, что режим уже бился в последних конвульсиях.
«Солидарность» стала началом конца коммунистического правления в Восточной Европе. Само существование массовой организации такого размера превращало превосходство коммунистической партии в пустой звук, в то время как тот факт, что она была основана и возглавлялась представителями рабочего класса, превращал в насмешку претензии партии на представительство пролетариата. Даже те, кто состоял в коммунистической партии, почувствовали внезапный крах своей легитимности. Каждый день сотни членов партии уходили в отставку. Только за первый год существования «Солидарности» свои членские билеты сдали триста тысяч человек. К июлю 1981 года двадцать процентов членов Центрального комитета партии сменили членство на «Солидарность». Гниль деморализации распространилась до самой верхушки.
В два часа первой ночи военного положения было созвано экстренное заседание сейма, чтобы ратифицировать чрезвычайные полномочия армии. Некоторые депутаты даже призвали к упразднению как коммунистической партии, так и «Солидарности», предлагая тем самым начать политику страны заново с чистого листа. Но это было невозможно, поскольку ведущая роль Польской рабочей партии была прописана в конституции. Кроме того, такой радикальный шаг мог привести к вмешательству Советского Союза. Многие польские офицеры принимали участие в подавлении «Пражской весны» 1968 года странами Варшавского договора. Они беспокоились, что Советский Союз и его союзники могут попытаться сделать то же самое, если «Солидарность» не войдет под их контроль. Они также знали, что у них нет законных оснований навязывать свою волю исключительно силой. Массовое применение насилия рискует ввергнуть страну в гражданскую войну. Таким образом, введение военного положения было актом отчаяния. Оно было задумано как выход из положения, попытка загнать джинна массовой политики обратно в бутылку, пролив при этом как можно меньше крови.
И действительно, в ту первую ночь не пролилось ни капли крови. Гамбит генералов состоял в том, что бескровный переворот оставит их у власти, а Советы останутся бездействовать у ворот. Но несколько дней спустя в результате штурма полицией угольной шахты Вуек в Силезии погибли девять шахтеров.
Переворот провалился.
Облегчение почувствовали только в Москве. Если польские партийные лидеры боялись советского вторжения, то руководство СССР, как мы теперь знаем, в равной степени боялось необходимости вмешательства. Управлять империей в Восточной Европе становилось все труднее. Завоеванная в результате победы над Германией во Второй мировой войне территория последовательно служила ареной грабежа, стратегической буферной зоной и захваченным экономическим рынком. Она также считалась постоянным бременем, а также стимулом к переменам.
Советский Союз правил своими странами-сателлитами, указывая, куда ехать, с заднего сиденья. Результаты этого косвенного правления получились явно неоднозначными. При жизни Сталина блок удерживался вместе исключительно силой. Крайние формы насилия использовались для преследования врагов режима, а когда врагов не осталось, в них можно было превратить кого угодно. За десятилетия, последовавшие за смертью великого лидера, стабильность блока поколебали два сильных землетрясения: вооруженная революция в Венгрии в 1956 году и гораздо менее воинственное открытие Чехословакии для независимых СМИ и конкурирующих политических партий во время «Пражской весны» 1968 года. Оба восстания привели к военным вторжениям во главе с Советским Союзом, включая войска из остальных стран Варшавского договора. В 1968 году, после разгрома «Пражской весны», Леонид Брежнев, генеральный секретарь Коммунистической партии Советского Союза (с 1964 по 1982 год), сделал подобные интервенции официальной опорой советской внешней политики. Согласно так называемой доктрине Брежнева, сила должна применяться всякий раз, когда бывшей социалистической стране угрожает переход в капиталистический лагерь.
Начиная с 1945 года, Советский Союз последовательно использовал военную мощь для поддержания своей империи в Восточной Европе. Но со временем жестокость этих вторжений уменьшилась. В 1950-х годах советские генералы и офицеры КГБ руководили прямым уничтожением антикоммунистических партизан и других политических врагов. Советское вторжение в Венгрию в 1956 году унесло около
