Гудбай, Восточная Европа! - Якуб Микановски
Несколько месяцев спустя, 20 января 1990 года, украинцы организовали собственную версию «Балтийского пути», в которой триста тысяч участников образовали цепочку из Киева во Львов через Тернополь и Ивано-Франковск. СССР по-прежнему твердо стоял на ногах как федерация из пятнадцати социалистических республик, управляемая коммунистической партией, но ее авторитет все больше подрывался внутренними выборами и другими мерами, вызванными реформами Горбачева. В то время Советский Союз еще оставался единым, но его империя в Восточной Европе уже распалась.
В Польше снова начался кризис. Правительство генерала Ярузельского, столкнувшись с новой волной забастовок в сочетании с растущими долгами перед иностранными инвесторами, которые оно не могло погасить, решило, что у него нет другого выбора, кроме как заключить любую сделку с оппозицией. В обмен на прекращение забастовок оно предложило узаконить «Солидарность». Но затем правительство пошло дальше, представив более сложное соглашение о разделении власти. Оно предложило «Солидарности» возможность участия в выборах в парламент, которые должны были состояться в июне 1989 года. «Солидарности» разрешили бороться за тридцать пять процентов мест в нижней палате и сто процентов мест в верхней палате. Некоторые члены коммунистической партии убедили себя, что они могли бы использовать эти выборы «в горбачевском стиле», чтобы остаться у власти, получив от общества при этом хотя бы частичный мандат.
Это оказалось катастрофической ошибкой, коренившейся в высокомерии, хотя и, по крайней мере частично, объяснимой. Условия сделки гарантировали коммунистам большинство в нижней палате, и трудно было представить, чтобы партия потеряла все до единого места, за которые шла борьба. На самом деле, именно так и произошло. Несмотря на отсутствие контроля над СМИ, «Солидарность» выиграла все оспариваемые места, и в августе 1989 года Польша стала первой страной в Восточной Европе за сорок лет, главой государства которой стал некоммунист.
В то время как «Солидарность» проводила предвыборную кампанию в Польше, Венгрия тоже переживала невидимую трансформацию. Здесь импульс к переменам исходил не от массового протестного движения, инициируемого гражданским обществом. Скорее всего, старый режим просто сдался; по словам одного историка, он «растаял, как масло на солнце в конце лета». Движение возглавили внутрипартийные реформаторы, сначала отстранив от власти давно правящего лидера Яноша Кадара, а затем предложив принять участие в свободных выборах.
Чувствуя, что все, что напоминает людям о коммунистическом правлении, имеет мало шансов на успех в этих состязаниях, реформаторы сменили название своей партии с Венгерской социалистической рабочей партии на менее коммунистически звучащую Венгерскую Социалистическую Партию. Эти реформы оставили небольшую группу искренне убежденных коммунистов без политического пристанища. Некоторые из таких истинно верующих организовались вокруг остатков общества Яноша Кадара – по сути, фан-клуба бывшего диктатора – и объявили себя истинными наследниками венгерских коммунистов. Во время пресс-конференции в октябре 1989 года их лидер, актер польского происхождения Роланд Антоневич, объявил, что они собираются возродить стахановское трудовое соревнование в Венгрии, восстановить союз крестьян и рабочих и последовать великой традиции, заложенной другими коммунистическими лидерами, такими как Ярузельский, Чаушеску, Ким Ир Сен и Пол Пот. Он завершил свою речь, подчеркнув, что не болен психически и не находится под наблюдением психиатра.
К концу лета 1989 года Польша и Венгрия избавились от власти коммунистов. Остальные страны Восточного блока быстро последовали их примеру. 9 ноября власти Восточной Германии открыли Берлинскую стену. Этот шаг был непреднамеренным – результатом бюрократической ошибки, – но как только это произошло, пути к отступлению были отрезаны. Неделю спустя студенческие протесты потрясли Прагу. Сначала они вызвали жестокую реакцию со стороны правительства с участием сил полиции, но всеобщая забастовка 27 ноября изменила ситуацию. Эта всеобщая забастовка оказалась по-чешски мягкой – она длилась всего два часа и проводилась в обеденное время, чтобы не мешать работе. Те м не менее ей удалось убедить чехословацкое правительство в том, что оно больше не может рассчитывать на поддержку общества. Два дня спустя коммунисты в Федеральном собрании отменили руководящую роль своей партии. Густав Гусак, который руководил страной в течение тяжелых лет нормализации с начала 1970-х годов, подал в отставку со своего поста президента 8 декабря. Отныне Чехословакия была свободной.
Почти в тот же момент Коммунистическая партия Болгарии находилась в процессе самороспуска. Никто больше не хотел умирать во имя однопартийного правления. Что еще более примечательно – особенно учитывая то, что произошло на площади Тяньаньмэнь в том же году, – никто, казалось, не хотел убивать за партию. В отсутствие грубой силы, революции в Восточной Европе начали приобретать сходство с карнавалом. Мир перевернулся с ног на голову. В чешском городе Оломоуц студенты, переодетые полицейскими и бюрократами, провели похороны «товарища тоталитаризма» всего через несколько недель после того, как их сверстников избивали на улицах Праги. В Софии (Болгария) в 1989 году полиция открыла огонь по художникам-граффитистам, нарисовавшим лозунг «Мы поддерживаем диссидентов». Год спустя десятилетние дети маршировали по улице, переодетые милиционерами, а футбольный судья раздавал красные карточки коммунистической партии.
Истина стала лозунгом дня. Люди требовали обнародовать все секреты прошлого, скрытые коммунистическими властями. Они также поклялись жить более правильно. Банкиры в чешском городе Трнава пообещали со дня революции говорить друг другу «только правду». Пивовары в Праге заявили миру, что желают «жить по правде». Скоро они тоже смогут проголосовать за свою правду. В начале 1990 года группа неравнодушных граждан в Пльзене создала «Партию друзей пива», заявленной целью которой было «снизить цены на пиво при одновременном повышении его качества и потребления».
На фоне этого всеобщего торжества лишь одна страна стояла особняком. Из всех революций 1989 года Румынская была, безусловно, самой кровавой, наполненной самыми тяжелыми боями. Все началось в середине декабря с демонстраций в Тимишоаре, старой столице Банат, во главе с венгероязычным пастором Ласло Текешем. Лишенный каких-либо угрызений совести, присущих его чехословацким коллегам, Чаушеску приказал своим силам безопасности открыть огонь по протестующим. Более тысячи румын погибли в последовавших за этим хаотичных уличных боях.
Однако приказ стрелять на поражение только подстегнул дальнейшие протесты, которые теперь распространились по всей стране. Надеясь заручиться поддержкой, Чаушеску решил провести митинг в Бухаресте перед своими сторонниками. Утром 21 декабря 1989 года он обратился к стотысячной толпе с балкона Центрального комитета с рассказами о фашистских агитаторах и иностранных провокаторах. Его,
