Гудбай, Восточная Европа! - Якуб Микановски
«Во время первой казни восьмерых из приговоренных всех остальных заключенных увели в темную [комнату], где они даже не слышали выстрелов. Вторую казнь они наблюдали воочию.
Двое из приговоренных к смертной казни, семнадцатилетняя Сальверова и двадцативосьмилетняя [Роза] Микановска, мать двухлетнего ребенка, содержались в одной камере с Байлой. До последней секунды они ничего не подозревали и поняли, что их ждет, только когда их повели к месту казни. Воздух огласили невероятные вопли и стенания. Женщины кричали, что хотят жить. На месте казни было установлено восемь столбов, оставшихся от предыдущей казни. Прибыл раввин, перед которым осужденные прочитали последнюю молитву… Казнь провели в присутствии немецкой полиции. Перед казнью прибыл катафалк Панкерта. Осужденных разделили на две группы, потому что столбов было всего восемь. Четверо еврейских полицейских привязали каждую из осужденных женщин к столбу, а польская полиция выстрелила в них из автоматов.
Сальверова, самая младшая из осужденных, чью мать также приговорили к смертной казни, но она умерла в больнице, бросала в адрес палачей свои последние слова – упрекала их в жестокости… Она бросалась, кусала руки полицейских и не давала себя связать. Страшнее всего было смотреть на Микановскую. Со сверхчеловеческой силой женщина продолжала рваться от столба, кричала, требовала, чтобы ей принесли ее ребенка, чтобы она могла покормить его грудью… Она то угрожала палачам, то умоляла их пощадить ее, потому что она хотела вырастить своего ребенка. Заключенные наблюдали за казнью из своих окон. Особенно сильное нервное потрясение испытали женщины. Разве они не наблюдали за собственной скорой судьбой? Крики заключенных смешивались с криками приговоренных».
Если бы не молочный бидон Рингельблюма, я бы никогда не узнал о крике Розы. Она вообще не оставила на земле никаких следов, кроме этого крика. Сегодня от тюрьмы в Гесиувке почти ничего не осталось. Ее разрушили во время войны: прилегающие районы подверглись такой бомбардировке, что современная уличная сетка больше не соответствует той, что была когда-то. Но для меня крик Розы так и разносится по всему району. Этот крик преследует меня.
В той части Польши, которая находилась непосредственно под немецкой оккупацией, известной как генерал-губернаторство, Холокост проходил в три этапа. На первом этапе евреев заперли в городах и городских гетто, где их заставляли работать до смерти, морили голодом или расстреливали на месте за различные незначительные нарушения.
Вторым этапом, который в основном пришелся на осень 1942 года, была зачистка гетто. Евреев из гетто последовательно загоняли в вагоны для скота и доставляли поездами в концентрационные лагеря, где подавляющее большинство немедленно умерщвляли газом. Тех немногих, кого пощадили, заставляли работать на тюремных фабриках и каменоломнях, где люди умирали от голода и болезней, прежде чем наступала их очередь отправиться в газовую камеру.
Начало второго этапа, «зачистки», совпало с началом операции «Барбаросса», вторжения нацистов в Советский Союз, которое началось 22 июня 1941 года. Мой дедушка Якуб и его сестры Ядвига и Эдуарда оказались в Минске, куда они бежали из Варшавы после того, как Германия вторглась в Польшу 1 сентября 1939 года. Тот день стал началом Второй мировой войны в целом, но Ядвига запомнила 22 июня из-за того, что это происходило с ней. Та к же, как и практически все жители Советского Союза. В этот день немецкие самолеты начали сбрасывать бомбы на Минск. Якуба завербовали водителем грузовика в госпитальную бригаду, и вскоре он попал в плен недалеко от линии фронта. Ядвига и Эдуарда пошли пешком на восток в поисках безопасного укрытия и добрались до города Тула раньше немецкой армии. Их отец, Соломон, работал в теплицах где-то в пригороде Минска; и больше о его судьбе ничего не известно.
После предательства Гитлером договоренностей со Сталиным характер войны изменился: из завоевательной кампании она превратилась в смертельную схватку между соперничающими идеологиями, в которой все средства были хороши. Евреи, жившие в Восточной Польше под советской оккупацией с 1939 года, внезапно оказались в ужасающей новой реальности.
Замбрув, родной городок Чеслава, моего деда по отцовской линии, попал под немецкую оккупацию в самый первый день вторжения. Вскоре после этого патриарха семьи Голомбековых, моего деда по материнской линии, отправили рыть окопы в рамках программы принудительного труда. Однажды к нему подошел немецкий офицер и спросил: «Еврей, чем ты занимался до этого?» – «Я фермер-арендатор», – ответил дед. Немец дико закричал на него: «Ты лжешь, еврей, ты лжешь!»
Расспросив о нем некоторых других работников, офицер узнал правду: мой предок действительно был фермером. Пораженный, он позвал других немцев посмотреть на этот редкий экземпляр – еврея-фермера. Немец отвел его в сторону, дал ему буханку хлеба и сказал, чтобы он никогда не возвращался в окопы, а отправлялся на свою ферму. Тогда у моего предка появилось первое подозрение, что надвигается нечто ужасное и что его семье следует спрятаться.
Массовые убийства начались месяц спустя – всего через два месяца после того, как нацисты вторглись в Советский Союз. 22 августа 1941 года, которое вошло в историю под названием «черный вторник», солдаты приказали трем тысячам евреев Замбрува собраться на рыночной площади. Полторы тысячи из них отобрали для так называемого трудового задания. На самом деле их группами по пятьдесят человек отвезли в лес, где расстреляли и сбросили в ямы. Позже в том же году, в декабре, в Замбруве было создано гетто примерно для двух тысяч оставшихся евреев.
Перенаселенность гетто быстро привела к вспышкам тифа и других заболеваний. Люди при любой возможности бежали в близлежащий лес. Некоторые пытались присоединиться к местным отрядам Армии Крайовой, или АК, польским партизанам-антинацистам, но большинству отказывали. В ноябре 1942 года около двадцати тысяч евреев из Замбрува и прилегающих районов собрали и подготовили к отправке в Освенцим. Переправка началась в январе 1943 года и шла партиями по две тысячи человек за ночь. К концу войны в Замбруве или его окрестностях в живых осталась лишь горстка евреев.
Ликвидация польских гетто ознаменовала начало третьей и заключительной фазы Холокоста в Польше. С лета 1942 года до прихода советской армии осенью 1944 года тем евреям, которым удалось избежать гетто или бежать из них или которые каким-то чудом сбежали при транспортировке, теперь приходилось искать
