Гудбай, Восточная Европа! - Якуб Микановски
Некоторые из этих новообразованных государств приветствовали лиц без гражданства; другие закрыли перед ними двери. Большое количество бывших австрийских офицеров бежали в свой духовный дом в Вене, где они всю жизнь работали, чтобы обеспечить себе пенсии, которые теперь немедленно растаяли из-за безудержной инфляции. Та м к ним присоединились десятки тысяч сослуживцев-офицеров, недавно прибывших из русского плена. Солдаты регулярной армии могли рассчитывать на то, что проведут годы интернирования в России, выполняя каторжные работы и умирая от холеры. Офицеров держали отдельно. В дореволюционной России уважали звания. Во время интернирования офицеры освобождались от всякой работы и могли свободно предаваться увлечениям музыкой, языком или строганием из дерева.
Некоторые занялись более необычными вещами. В своем поместье в Виноградове баронесса американского происхождения Элеонора Переньи изучала венгерский язык под руководством наставника по фамилии Дьерффи. Он провел войну в качестве австрийского военнопленного, интернированного под Томском, где выучил русский язык и стал торговать детскими играми, путешествуя с места на место. В конце концов он попытался бежать домой в Венгрию, но его остановили на границе по подозрению в шпионаже. Следующие два года ему пришлось провести в Сибири, где коммунисты заключили его в тюрьму.
Дьерффи стал одним из десятков тысяч австро-венгерских военнопленных, которым довелось воочию увидеть Русскую революцию. Некоторых опасно привлекли ее идеалы. Ярослав Гашек, например, покинул лагерь для военнопленных, присоединился к большевикам и на короткое время стал комиссаром города Бугульма в Советском Татарстане. В итоге Гашек отказался от политики, вернулся в недавно получившую независимость Чехословакию, но многие другие бывшие заключенные сохранили радикальные взгляды. Одному из них даже удалось организовать собственную успешную революцию. До войны Бела Кун был журналистом из Трансильвании. В 1916 году он попадает в плен и интернируется на Урале; мимолетное знакомство с Лениным приводит Куна к революции и в итоге к руководству зарождающейся Венгерской коммунистической партией.
Кун вернулся в Будапешт через неделю после окончания войны. Венгерской Народной Республике было десять дней от роду, и она уже таяла, порванная на части солдатами из Чехословакии, Румынии и Югославии. Когда потери, которые составили семьдесят два процента территории страны, были закреплены Парижским мирным договором, правительство признало свою несостоятельность. Либеральный премьер-министр отрекся от престола. Куну, находившемуся тогда в тюрьме, даже не пришлось захватывать власть; он получил ее по умолчанию.
Венгерская Советская Республика просуществовала ровно 133 дня, с марта по август 1919 года. Во время этого короткого правления писателя Дьюла Круди вызвали вместе с группой других «буржуазных журналистов» на аудиенцию к народному комиссару. Встреча состоялась на вилле, конфискованной у барона. Улицы заполнили солдаты в лохмотьях, вооруженные ручными гранатами. Сначала Круди подумал, что Кун собирается казнить их всех. Вскоре стало очевидно, что Кун просто хотел заручиться поддержкой как можно большего числа писателей, которых он мог склонить на сторону революции. В течение следующих нескольких часов Кун разглагольствовал перед собравшимися журналистами о планах советской республики по коллективизации литературы. Во время этой речи Круди тщетно искал «харизматическую нотку», которая, как предполагалось, должна была прорекламировать Куна, привлечь к нему симпатию пролетарских толп, но все, что предстало перед его глазами, – это «незначительный на вид человек, достаточно заурядный, чтобы сойти за жениха на деревенской свадьбе».
Несколько недель спустя революция закончилась, и красный террор, учиненный «ленинскими мальчиками» Куна против своих политических оппонентов, сменился белым террором против коммунистов, возглавляемым адмиралом Миклошем Хорти, ранее служившим в австро-венгерском военно-морском флоте и вскоре объявленным регентом незанятого венгерского трона. Сам Кун был вынужден бежать при довольно драматических обстоятельствах. По словам романиста Дезсе Коштоланьи, Кун начал свой побег в пять часов пополудни, поднявшись с крыши советской штаб-квартиры в отеле «Венгрия» на двухмоторном самолете. Кун сам управлял самолетом, держась так близко к земле, что его лицо было хорошо видно тем, кто шел внизу:
Кун был бледен и небрит, как обычно. Он улыбался тем, кто наблюдал снизу, и время от времени небрежно и сардонически махал рукой на прощание. Его карманы были набиты сладким печеньем. Он нацепил на себя ювелирные украшения, реликвии церкви и драгоценные камни, которые когда-то принадлежали доброжелательным и щедрым женщинам-аристократкам, обложился другими ценными вещами. С его рук свисали толстенные золотые цепи.
Когда самолет поднимался над городом, одна из этих золотых цепочек упала посреди парка Буды, где ее подобрал пожилой клерк из района Криштины. Самолет наконец исчез из виду а вместе с ним и Бела Кун навсегда растворился в Стране Советов.
По меркам того времени, четыре месяца существования Венгерской Советской Республики были практически вечностью: по мере того как империи рушились после войны, появлялись и исчезали новые временные формы социальной организации. Если смотреть сверху, политическая карта Восточной Европы в годы, непосредственно последовавшие за окончанием Первой мировой войны, напоминала небо, полное движущихся облаков.
Начиная с 1916 года, недолго просуществовавшая при поддержке Франции Албанская республика правила небольшой территорией из города Корча над Охридским озером; ее единственным непреходящим достижением было обучение будущего диктатора Энвера Ходжи французскому языку. В 1918 году две разные группы восточно-славянских деревень, расположенные в Карпатских горах, провозгласили себя независимыми республиками Команча и Лемко, впрочем, скоро их против воли объединили в новую независимую Польшу. Те м временем на границе между Польшей и Литвой крошечная республика Перлоха процветала под властью своего революционного комитета до 1923 года, и только тогда была разделена двумя соседями.
В разной степени каждое из этих эфемерных государств пыталось сохранить определенную степень местной автономии в отрыве от ужасающего единообразия национального государства. Нигде это желание не ощущалось так остро, как в Банате, одном из самых ослепительно разнообразных регионов Восточной Европы – там, где находится космополитичный город Тимишоара. В ноябре 1918 года, когда Австро-Венгерская империя разваливалась, немецко-еврейский юрист Отто Рот провозгласил автономную республику Банат, которая, как он надеялся, объединит национальные чаяния всех проживающих в этом регионе венгров, немцев, румын и сербов. Немецкие и венгерские рабочие поддержали его видение; румынские и сербские фермеры выступили против него.
Сербы организовали национальный совет; румыны собрали ополчение. Те м временем большая часть сельской местности принадлежала крестьянам-революционерам, известным как «Зеленые», в то время как две сербские деревни одновременно объявили себя независимыми Советами, не подотчетными никому, кроме самих себя. К февралю 1919 года все развалилось. Республика пала. Югославия, Румыния и Венгрия поделили территорию. Отто Рот бежал, но продолжал мечтать о независимом Банате, возможно, извращенно, под защитой французской заморской империи.
Если ситуация в Банате была сложной, то условия на Украине
