Гудбай, Восточная Европа! - Якуб Микановски
Они спали в ямах, которые сами же и выкапывали в земле, страдали от голода, холода и сыпного тифа.
По окончании войны Гродно стал частью Советского Союза. Группа Папуши переехала в Западную Польшу, на земли, которые недавно были «отвоеваны» или аннексированы у Германии. Однажды в 1949 году в их лагерь вошел незнакомец. Поляк Ежи Фиковски участвовал в Варшавском восстании и провел некоторое время в печально известной тюрьме Павяк. С юности он пылал страстью ко всему прекрасному и необычному, особенно в литературе. Он любил поэзию Болеслава Лесьмяна и прозу Бруно Шульца. В 1942 году он отправил Шульцу письмо, надеясь встретиться с ним, не зная, что тот уже мертв. Позже Фиковски собрал сохранившуюся переписку Шульца, и многое из того, что мы знаем о жизни писателя, стало известно именно благодаря его усилиям. После войны, как бывший партизан Армии Крайовой, Фиковски столкнулся с преследованиями со стороны тайной полиции. Полицейские настойчиво допрашивали его, пытаясь заставить донести на своих бывших собратьев по оружию.
Фиковски отказался сотрудничать. В конце концов он решил сбежать. Его друг Эдвард Чарнецкий, музыкант, который путешествовал и играл с цыганами по всей Польше, предложил ему место. Он был знаком с оркестром Дионизи – чинил его арфы, они вместе играли на банджо. Чарнецкий подумал, что таборный обоз отлично подойдет Фиковски, позволив ему залечь на дно, пока тайная полиция не потеряет к нему интерес.
Фиковски представили Папуше сразу по приезду. Ему сказали, что она поэтесса, сочиняет песни и сразу поет их. Фиковски дал ей ручку и бумагу и попросил написать что-нибудь для него, когда в следующий раз придет вдохновение. Она озаглавила свое первое стихотворение «Цыганская песня, сочиненная разумом Папуши». По словам Фиковски, в нем выражена вся ее тоска «по странствиям, по лесу и по своей юности». Оно начинается так: «Я выросла в лесу, подобно золотому кусту / в цыганском шатре в форме гриба. / Я любила огонь, как свое собственное сердце. Ветры, большие и малые, / укачивали маленькую цыганку в ее колыбели / и отправляли ее странствовать по белу свету».
Когда стихи Папуши в переводе Фиковски на польский впервые появились в печати, они вызвали удивление польского литературного истеблишмента. Коллеги же Папуши – цыгане – не пришли в восторг. Они обвинили ее в том, что она перешла границы дозволенного цыганской женщине и раскрыла секреты непосвященным, gadje. Это впечатление усилилось после выхода в 1953 году книги Фиковски «Польские цыгане», которая в значительной степени опиралась на то, что он узнал во время пребывания в лагере Дионизи. После публикации Папуша обнаружила, что к ней стали относиться еще хуже.
Тем временем коммунистические власти начали масштабную кампанию под названием «Великая остановка», целью которой было положить конец бродяжничеству польских цыган, принудить ромалов переселиться в государственное жилье. Всеми брошенная и одинокая, Папуша поселилась в городе Гожув-Велькопольский на западе страны.
Вдали от лесов своего детства Папуша стремилась воссоздать их в своих стихах. Лес стал в ее творчестве постоянным спутником, учителем, убежищем и домом. Его живое присутствие ощутимо в каждом произведении: он стоит неподвижно, как кто-то мудрый; он отвечает на вопросы через эхо. Даже во время войны лес приходит Папуше на помощь. В своей эпической поэме «Кровавые слезы» она описывает, как ее большая семья пряталась в неизмеримых лесах, как они кормили их и как лесные ручьи доносили звуки их страданий до далеких краев.
8
Нации
Хотелось бы проигнорировать сложные конфликты народов Восточной Европы, но, к сожалению, сделать это невозможно. Они слишком важны и слишком разрушительны, чтобы умолчать о них, поскольку в конечном счете судьба мира зависит от чьей-то мелкой ненависти и гнилостных амбиций. Восточная Европа – это пороховая бочка, гнездо наемных убийц, клубок кровожадной вражды.
Если бы в любой момент за последние два столетия вы опросили западных европейцев относительно их мнения о восточных соседях, то могли бы услышать именно некоторую версию вышесказанного. Мнение, конечно, предвзятое, но в нем есть доля истины. На протяжении двухсот лет Восточная Европа действительно представляла собой постоянную проблему для дипломатии, и главным виновником ситуации был национализм. В течение всего XIX века поляки постоянно восставали против России. Они также доставляли неприятности Австрии и Пруссии. Национализм подстегивал христианских подданных и вассалов Османской империи к восстаниям. Сербы пошли первыми, подняв восстание в 1804 году против своих повелителей-янычар, которые и сами организовали восстание против империи. Таким образом, первое сербское восстание было технически организовано от имени султана, но это не смягчило его сердце. Первое восстание было подавлено, однако сербы продолжали сражаться и, наконец, добились в 1830 году автономии. Почти в то же время с помощью Запада Греция отвоевала свою независимость, а румынские княжества Молдавия и Валахия получили свою автономию под защитой России. Их совокупный пример оказался притягательным. В 1875 году боснийцы и болгары восстали против османов, в результате чего Болгария стала де-факто независимой, а Босния стала частью империи Габсбургов – постоянной точкой давления в международной дипломатии.
К концу XIX века Османская империя в Европе рассыпалась, как рот, полный гнилых зубов. В королевствах Габсбургов единственная крупная заявка на независимость была сделана венграми в 1848 году. Их революцию подавили, но всего девятнадцать лет спустя Венгрия получила автономию в результате кризиса, вызванного поражением Австрии в войне с Пруссией. Абсолютистская Австрийская империя теперь стала двойной монархией, включающей Королевство Венгрию как часть общей Австро-Венгерской империи. У двух государств был общий монарх (Франц Иосиф), но управлялись они двумя отдельными парламентами и премьер-министрами. Единственными общими подразделениями администрации остались те, что касались внешней политики и обороны.
Такое распределение было уникальным и на первый взгляд непрактичным. Один историк сравнил его с «яйцом с двумя желтками». Некоторые считают этот альянс самой роковой ошибкой Габсбургов, поскольку на практике он означал, что две группы – немцы в Австрии и венгры в Венгрии – получили определенный уровень контроля над всеми остальными народами империи. Венгры правили довольно крупными меньшинствами
