Гудбай, Восточная Европа! - Якуб Микановски
Украина является примером того, в каком стиле Россия собирала свою империю. По мере расширения ее стратегия почти всегда заключалась в выявлении и подавлении местной элиты. Чтобы править, Россия опиралась на жесткую классовую систему, различия которой она подчеркивала и усиливала. Страны Балтии – еще один прекрасный пример. Когда в 1710 году Петр Великий отвоевал Латвию и Эстонию у Швеции, он подтвердил местному дворянству все его прежние привилегии. Дворяне получили возможность сохранить свои земли, своих крепостных и свой парламент. Им даже удалось сохранить свою лютеранскую церковь и свой язык – знать почти исключительно говорила на немецком. Однако их крепостные говорили по-латышски или по-эстонски, в зависимости от того, где обитали. Такая социальная система была очень древней и настолько укоренившейся, что само слово «сакс» в эстонском языке стало означать не только немца, но и любого представителя высших классов. Крепостное право, особенно суровое в Прибалтике, еще больше укрепило это различие. В то время как немецкие землевладельцы чрезвычайно разбогатели на своей подневольной рабочей силе, сами крепостные жили в страшной нищете.
Завоевание русскими ничего не изменило. Цари рассматривали немецко-прибалтийскую знать как бездонный ресурс. Ее представители были богаты, имели хорошие связи и были готовы работать непосредственно на трон, без зацикливаний на правах и привилегиях, которые зачастую привносили в работу русские аристократы. Как однажды выразился царь Николай I (годы правления 1825–1855), «русские дворяне служат государству, немецкие – нам». Такие отношения приносили пользу обеим сторонам. Прибалтийские немцы занимали многие руководящие посты в имперском правительстве и вооруженных силах. Взамен им была предоставлена свобода распоряжаться своими родными территориями по своему усмотрению. Местных эстонцев и латышей тем временем отстранили как от имперской службы, так и от местного самоуправления. Их единственным способом добиться возмещения своих страданий было восстание против своих помещиков – главная причина, по которой этнические латыши после 1917 года превратились в самых ярых большевиков.
До Октябрьской революции Российской империи было относительно легко управлять Латвией и Эстонией. Напротив, земли, которые она отобрала у Речи Посполитой, с самого начала обернулись головной болью. Польские земли стали самым крупным призом, полученным Россией в ее западной экспансии. Ими при этом было труднее всего управлять. Россия приобрела польские территории в конце XVIII века, к этому моменту Речь Посполитая находилась в предсмертной агонии. Ослабленная коррупцией и корыстолюбием польской аристократии, избирательная монархия не могла противостоять растущим силам, которые ее окружали. Между 1772 и 1795 годами соседи – Россия, Пруссия и империя Габсбургов – поделили страну между собой в ходе трех так называемых разделов. После третьего раздела, в 1795 году, от независимой Польши-Литвы вообще ничего не осталось.
Вскоре после первого раздела Польши философ Жан-Жак Руссо предсказал, что России будет легче проглотить эту страну, чем переварить. Он оказался прав. В течение следующих 123 лет Польша, управляемая Россией, служила домом для бесчисленных заговоров и революций, направленных на восстановление польской независимости. Одно из первых таких восстаний в 1794 году возглавил Тадеуш Костюшко, прославившийся в Американской войне за независимость. После того как оно провалилось, тысячи поляков эмигрировали во Францию, чтобы продолжить борьбу оттуда, в то время как многие из тех, кто остался, потеряли свои земли и имущество.
Несмотря на это поражение, польские восстания продолжались. Вооруженное восстание, возглавляемое военными кадетами в 1831 году (Ноябрьское), потерпело фиаско, как и другое восстание (Январское), которое началось в 1863 году и продолжалось до 1864 года. В этой войне сражался прадед моего отца, польский католик из-под Гнезно. В 1863 году Ян Гаремза, свободный фермер, пересек границу прусской Польши с российской, чтобы участвовать в Январском восстании. Кампания, обреченная с самого начала, стоила ему руки. Вернувшись домой на свою ферму, где медленно умирала с голоду его семья, он больше не мог держать в руках плуг и в конце концов сбежал из сельской местности в ближайший город. Моему прапрадедушке Гаремзе повезло, что его не отправили в Сибирь. Тысячам других польских повстанцев повезло меньше. За десятилетия российского правления Сибирь стала могилой польских национальных устремлений.
Поляков начали отправлять в Сибирь еще до первого раздела страны в 1772 году. В течение следующих полутора столетий десятки тысяч поляков будут сосланы в замерзшие, кишащие москитами просторы «спящей земли». Большинство прибыли туда по системе каторги, согласно которой осужденных и повстанцев доставляли для выполнения принудительных работ в отдаленные места, из которых не было выхода, по крайней мере, в теории. Наказание начиналось с самого путешествия.
Заключенные обычно отправлялись в Сибирь пешком, закованные в железные кандалы. Во время путешествия эти цепи ни разу не снимались, даже в банях. Колонны заключенных шли по сибирским дорогам и производили ужасный шум, сотня или более человек гремели своими цепями и спотыкались о них. По пути они останавливались в тесных лачугах, кишащих клопами. После такого путешествия даже работа в шахте или на лесоповале приносила облегчение. Большинству скуку и тоску по дому оказалось переносить труднее, чем принудительный труд.
Однако со временем ограничения ослабли. Ко второй половине XIX века железнодорожный и морской транспорт постепенно заменил длительное пешее путешествие. Кандалы все еще использовались, но в основном для показухи. Как только заключенные оказывались на борту поезда, автомобиля или лодки, их, как правило, снимали. Поскольку требования государства к рабочей силе снижались, у многих ссыльных появлялось время для чтения и других интеллектуальных занятий.
На самом деле, изгнание иногда приносило неожиданные выгоды. Благодаря ссыльным поляки поддерживали многовековые отношения с Сибирью, многое делая для ее экономического и научного развития. Первый картофель, посаженный в Якутии, был привезен туда ветераном восстания 1863 года. Другие поляки стали ведущими исследователями образа жизни коренных сибиряков. Большая часть ранних этнографических и лингвистических исследований якутского языка проводилась поляками. То же самое можно сказать о племени айну на Сахалине.
Некоторые поляки отправлялись в Сибирь добровольно. Российская империя была огромной – в период своего расцвета она охватывала четырнадцать часовых поясов – и предлагала своим подданным разнообразные возможности. В годы бума 1880-х и 1890-х годов тысячи прибалтов, поляков и немцев находили работу в быстро индустриализирующейся Российской империи. Польские родители художника-модерниста Казимира Малевича поселились на юге Украины, чтобы управлять плантацией сахарной свеклы. Отец Чеслава Милоша, происходивший из обедневшей
