Дети гарнизона - Седов Сергей Юрьевич
прекрасную Долину дев, этот совдеповский ресторан, долгожданную « кабацкую « музыку,
Тарика и его активную и талантливую группу, Одиссея — защитника и друга. Вдруг захотелось
наградить его, ответить взаимностью. Чтобы это случилось сегодня вечером, в этой волшебной,
санаторной Долине дев! И время остановилось, между прошлым и будущим, чтобы выплеснуть
наконец дремавшую страсть...
— Дорогой мой человек... — шептала, прикрыв глаза, захмелевшая Хелена, путая русские и
английские слова, — ночью мне так не хватает чего-то, самфинг эт найт, хочу чего-то... Может,
тебя?
— Говори, говори... — Одис прижимал ее к себе. Тепло молодых тел, соприкасаясь в танце,
наполняло желанием.
— Ты кул, классный мэн, смелый, сильный. Наверное, я тоже люблю тебя, — шептала
озорно захмелевшая подруга. — Пойдем со мной, я покажу тебе ночное море!
Затерявшись в толпе танцующих, заговорщики тихонько спустились по ресторанной
лестнице вниз, пробежали освещенный фонарями центр поселка к санаторской проходной, и
скользнули в приморский парк, наполненный благоуханием роз.
Как дети, игравшие в прятки, искали укромный уголок в душистых зеленых зарослях и
целовались на скамеечке, лаская друг друга. Время остановилось. Только сверчки и цикады плели
свои ночные трели под Луной.
Неожиданно в полумраке аллеи показалась мутная фигура:
— Попались! Так, это вы розы воруете?
Одис подался вперед, восприняв интонацию малознакомого языка как агрессию.
— А, коханцы! От холера, негде, что ли?.. Вот отдыхающие пошли!.. — заорал садовый
сторож, — потопчут, нарвут цветов и листьев, нагадят, а потом убирай за ними...
Они засмеялись, вскочили и как дети, застигнутые врасплох, понеслись по благоухающей
аллее прямо к пляжу, пустому в это время, только кое-где занятому влюбленными парочками.
Хелен сбросила с себя все и бросилась в теплое море, Одиссей счастливо засмеялся и последовал
ее примеру. Плескались в лунной дорожке, сближались, фыркали от наслаждения, будто
дельфины.
Любовники пребывали в раю чистого, природного блаженства, как это было здесь и сто, и
тысячу лет назад. Чудесная ночь, натуральная, девственная, яркая, природная. Ярко светила луна,
и шелестело море, и желание любить возникало снова и снова. Вдруг поняла, что это их «брачная
ночь». Но только не любила она его. «Ну и пусть!» — убеждала себя, проваливаясь в забытое
любовное наслаждение...
Вернулись довольные друг другом обратно в ресторацию незаметно, как будто только что
вышли. Только выдавал запах моря и свежести. Тарик был занят разговором с пузатым мужиком,
причем, прекрасно понимали друг друга и без толмача. Увидев ее, весело спросил:
— Что, освежились?
— Да, освежились, — немного смутился ее грек.
— Когда был молод, и у меня была потребность освежиться. О’кей, Хелен, знакомься:
неформальный мэр этого райского уголка, местный трибун, интересный человек. Зовут
Смотрящий. Не понял только: имя это или фамилия? Хочет много сказать, но я ничего не
понимаю. Помоги пообщаться.
— Дочка, скажи своему волосатому боссу, я просто смотрящий. И не фамилия это моя. Типа
— должность. Чтобы все было у нас по уму, по справедливость.
Елена улыбнулась:
— Тарик, Смотрящий — не фамилия, это местная общественная нагрузка.
— Во-во, — улыбался хозяин этих мест, краснолицый, плотный. — Для того и поставлены
здесь, чтобы развал шел по уму. Понятно, все равно развалится все, остальное украдут,
разворуют. Потому бьем изредка по рукам самых рьяных. А остальные уже сами знают, что
можно, что нельзя, — он был доволен высказанной мыслью. — Ваще, это большая честь для
всего поселка, — уверенно говорил подвыпивший дядька. — Спасибо, что посетили такие
значительные люди. К нам сейчас редко, все в Ялту норовят. Спроси, может чего ему надо, мы для
культуры все сделаем.
— Ему очень понравилось это вино — массандровский мускат, но его нет в буфете —
забрать с собой пару бутылок, угостить друзей, ну, и сделать рекламу вашему поселку. Это очень
известный в Турции человек.
— Да не вопрос, дочка! — Крепыш щелкнул пальцами, подозвал здорового, бритоголового
парня: — Возьми моего «мерина», найди директора, скажи, я сказал, ящик муската, ящик
шампанского, ящик водочки! Дочка, щас привезут!..
— Ну что у тебя, министерство, — спросил смотрящий, ткнув пальцем в животик Самсона,
— все в ажуре? Гости довольны?
— Очень, Валерий Иванович, очень.
— Ты это, скажи ему, что нам есть что туркам и сказать, и показать. Природа у нас, море,
фрукты, девки. Дочка, ты объясни ему, что девки у нас особенные, селекционные. В Ялте девка
какая? Избалованная, цены себе не сложит, а у нас потомство от лучших представителей военного
ведомства, девка выросла яркая. От старого поселения почти ничего не осталось. Здешние
постройки все сплошь после войны построены и в последние годы советской власти. После
войны название наше было Фрунзенское. Сам нарком Фрунзе никогда тут не бывал. В
пятидесятые годах построили первый лечебный корпус для военных. А в семидесятых —
санаторий отгрохали, для командного состава стран Варшавского договора. Только не приняли.
Горные ветры, спускаясь с гряды, создают потоки инфразвука. Низкие частоты. Слабонервные
часто тут собой кончают. Ученые до сих пор разбираются в причинах. Сейчас Партенит, долина
Дев, от греха подальше. Ветра меньше стало. Эх, нам бы сюда туриста турецкого побольше!..
Секс-туризма и инвестиций. А детишки у нас какие? Только отопления в детском садике нет —
сперли трубы на металлолом, козлы... Это не переводи!
— Дети... — взвился Тарик. — У меня программа: дети мира. Раз в месяц выдаю на всю
Европу и Ближний восток. Давайте завтра в 10 утра на набережной начнем съемку детского
праздника.
— Давайте, — согласился с переводом «смотрящий». — А какого праздника? До
октябрьских еще ого-го.
— Просто праздник детям устроим.
Позвали Нинуфер. Начали диктовать график на завтра:
— Организовать шарики, мягкие игрушки, сладкие напитки, мороженое и торт, —
переводила Хелен.
— Дорогой ты мой, басурман ты мой — организую тебе и сотню детей. Плати — и весь
детский сад на набережную пригоню!
Принесли ящики вина, шампанского и водки. Официанты поднесли свежую посуду, рюмки,
фужеры. Праздник превращался в традиционную русскую пьянку, но не простую, а по поводу,
вроде юбилея или похорон.
Дениз смотрел на батарею бутылок, выставленных на стол:
— Что это?
— Это старый русский обычай, — улыбалась Хелен.
— Что делать?
— Ничего, говорить тост — я переведу, забирать мускат, и уходить домой, как только грянут
танцы.
— Дорогой мистер «Смотрящий»! — Хелен переводила. — Мы в лице турецкого народа
покорены красотой, радушием и гостеприимством вашего поселка. За последние несколько лет
рухнули границы между нами, которые существовали много лет, и мы поняли, что очень похожи,
близки по духу и темпераменту. Так пусть же этот бокал и веселый танец сблизит больше. За
дружбу! Шерефе!
За накрытым столом и возле него собрался весь ресторан. Началось братание и продолжение
попойки.
«Господи, какими турки будут выглядеть завтра?», — подумала Хелена. Водка и шампанское
лилось рекой.
— Хочу познать загадочную славянскую душу, — хмельно смеялся Тарик.
— Боже упаси, — смешно пугалась Хелена,— это опасно для здоровья!
«Смотрящий» взял слово, говорил о будущем процветании нищего после развала
«Союзного гарнизона» курортного поселка, о счастливом будущем горожан и гостей. Кто
ностальгически всплакнул, кто пригубил, но в основном до дна. Одис норовил приобнять, терся
