Дети гарнизона - Седов Сергей Юрьевич
преданно колючей щекой. Ленка снова не обращала на него внимания, увлеченная своим
патроном, шумом беседы. Удивилась, когда увидела взгляд Оди, дикий, обиженный,
направленный к Тарику. Подумала: ревнует! Может, действительно любит?Под шумок команда
«охотников за сюжетами» оставила веселое поле боя, хотя танцы и песни в ресторане
продолжались до утра...
Черное море. Борт «Григория Сковороды»
— Заинтриговали! Хочу услышать вашу сагу до конца. А почему о муже так отрешенно, он
— в прошедшем времени?
Она отвечала, спохватившись:
— Что вы, с Оди все в порядке! Он у нас славный, сильный, порядочный — настоящий
герой, если по нынешним меркам. Но как раз его фотографии у меня и нет. Волею судеб, не
сложилось, — грустно усмехнулась. — Все-таки додавил, дожал меня. Чем? Казался надежным. С
ним пропадал всякий страх на чужбине. Уехал куда-то на Ближний Восток два года назад:
крупные сделки, отстаивание чьих-то бизнес-интересов. А может, борьба с терроризмом и все
такое... — не знаю, правда, — взяла в руку бокал, пригубила. — Первое время получала от него
весточки, а потом — молчание, только банковские переводы ежемесячно. Да разве могут заменить
деньги человека? Короче, ни жив, ни мертв, и я при нем — ни богу свечка, ни черту кочерга. Его
друзья сообщили, что может быть где-то рядом, но ему нельзя высвечиваться, чтобы не провалить
миссию. Прямо ерунда какая-то, да? Как в кино про шпионские игры. Пропал без вести, а потом
вдруг как звоночек от Штирлица. Повидаться в какой-нибудь старой босфорской таверне…
Попутчик оживился:
— Вы там, в чреве этого притона, «обалденная» танцовщица в газовых одеждах, — Нат по-
режиссерски «клубил натуру», показывая сцены руками, — играете в нарды, скажем, с дервишем.
А он там, при входе, якобы забрел не туда. И заунывная флейта, и турецкие барабаны. Ваши глаза
встречаются! Тут все смолкает… — Нат сделал паузу. — И вы ему — скупую слезу подруги, он
вам — воздушный поцелуй... Жди меня — вернусь...
Она усмехнулась с сожалением, вспоминая свои отношения с мужем. Только по наклейкам
на чемодане можно было пронаблюдать его маршрут: Ливан, Сербия, Ирак, Эмираты... Чем
занимался — спрашивать неудобно. Так повелось в личных отношениях: ничего друг у друга не
спрашивать. По приезду — ночь любви, подарки, ужины в ресторанчиках. А потом уезжала с
Тариком на съемки. Когда возвращалась — Одиссей был в тайных разъездах. Так и жили.
— Потому у нас нет детей? — стал наезжать на одной из вечеринок подвыпивший муж. —
Женщина должна сидеть дома и думать о семье. Тогда и дети будут. Мои родичи детей ждут… —
бурчал он.
Заводить с Одиссеем разговор о женской самодостаточности не имело смысла. Она только
отвечала в таких случаях: «Ты брал в жены не мусульманскую декханку в чадре».
Ревновал к удачному бизнесу, к публичности, к Тарику.
— Не умею я так любить...— она вздохнула, расстроенная немного воспоминаниями. — А
Патрик появился у нас неожиданно.
— Ясно, «подзалетели». Так бывает по молодости... — знающе кивал головой Нат. — Вы
кушайте, кушайте, — щедрым жестом обвел расставленные на столе фрукты и сладости.
— Патрик не наш ребенок, — призналась попутчица. — Усыновили. Позвонила Юлька с
ярмарки, сообщила, что ищет меня девчонка с крохой-карапузом.
Увиделись, та обрадовалась:
— Вы и есть Хелен? Я Айше, тоже из Крыма. Хелен, спасите моего сына... — и горько
зарыдала.
В общем, еще одна трагедия с нашими в Стамбуле: он — русский, она — татарочка.
Родители были против. А тут, как вы говорите, дети подзалетели. Беременность. Бежали в
Стамбул, поверили сладким речам работорговцев про выгодную работу. Преступных группировок
в это время было в Стамбуле не счесть: русские, молдавские, кавказские, украинские. И власти
особенно не вмешивались. Так, изредка, арестовывали или высылали кого-нибудь, когда уж
совсем наглели. Предъявили ее парню счет, поставили на счетчик. По системе пустили. Больше
его не увидела. Разобрали на «запчасти»…
— Слушайте, это как в «жутике» американском, — удивился Нат. — А она что?
— Родила в Стамбуле. Записали кучу долгов, заставили заниматься проституцией. А потом
решили и ее малыша... Слышали, наверное, о стволовых клетках и все такое? Страшно все это. Я
не знала, что делать с ней, без паспорта, еще и с младенцем. Она просила, умоляла, на колени
бухнулась. Ушла, рыдая. Что ждало ее? Больше я ее не видела. А вечером перед закрытием
ярмарки охранники нашли младенца, уложенного в корзинку, за одним из стендов. И с ним
записка: «Хелен, умоляю, спасите сына!»
Младенчик плакал и тянул ручонки. Не выдержала, прижала к груди. Теплый живой
комочек! Решила: мой, не отдам никому! Покрестила в православной церкви. И записала на свое
имя. Я, наверное, не вправе говорить об этом с первым встречным... — Лена нахмурилась. — Это
не моя тайна. Но вы ведь все равно… Согласились в эту бурную ночь унести все мои печали.
— И как настоящий мужчина гарантирую хэппи-энд! Ваше здоровье!
— Вы, мужчины — неугомонные скитальцы. Не можете усидеть долго на одном месте, —
она пригубила из бокала. — Тянет неведомая сила на приключения. А они не всегда бывают
веселыми. И имя у супруга подходящее — Одиссей, Одис. Гражданин Турции, греческого
происхождения. — Посмотрела Нату глубоко в глаза, опустила взор, добавила, немного виновато:
— Ловлю себя на том, что не могу вспомнить его лица. И тогда, во время крымского путешествия
Тарика, ни разу Мага не попал в кадр. Хотя выполнял четко свои обязанности и был мне ангелом-
хранителем…
Крым. Телегруппа Тарика Дениза
Солнце клонилось к закату. Машина уполномоченного Самсоненко вывернула на стоянку.
Автобус со съемочной группой последовал за ней. Первым вышел Тарик, за ним высыпали
остальные.
— Шахин, возьми всю панораму. И меня крупным планом.
— Уже сделано, Чиф... — Шахин медленно вел съемку.
— Наше путешествие подходит к концу. Вот мы уже на западном побережье полуострова.
Красивое место, — работал на камеру Дениз, — в нем мощная архаичная поэтика далекого
прошлого. Мгновение — и появится на гребне степного переката скифская конница, в набеге на
крайние эллинские форпосты. Снято! — поднял обе руки.
…Рассматривал богато накрытую придорожную площадку и ожидающих, в костюмах и при
галстуках, людей.
— Байрам в вашу честь, — довольно кивнул Самсоненко в сторону готового дать «туш»
духового оркестра. — Мои разминаются! Все по высшему разряду! Встреча запланирована на
сегодня. Забыли? Босс на субботу на Тарханкут зазвал, — суетился, нагнетая момент.
К съемочной группе приближался, прихрамывая, костистый мужчина.
«Легок на помине...», — узнала Хелен. Самсоненко перекрестился. И сама вздрогнула от
накатившей волны неясных предчувствий.
Бессараб выговаривал кому-то по мобильному:
— Все, Пончик, все забирайте у Гнилуши, понял, да? Я слов на ветер не бросаю!
Духовой оркестр грянул «Польку-бабочку».
— Рад приветствовать на своей территории, — мрачно радушничал Бессараб. Хелена
старательно переводила. — Решил, выходные проведу с вами. Пикничок, то да се, лясим-трясим.
Чем бог послал, — старался казаться приветливым, показывая на накрытые на стоянке столы.
Оркестр затянул «Амурские волны». Присутствовавшие приятно возбудились в
предвкушении вкусного продолжения.
Тарик вежливо мотнул седой вихрастой головой:
— Переведи, Хелен: у нас жесткий график, осталась одна суббота, завтрашний день. Надо
поработать! — Достал из наружного кармана рубашки черканный график маршрута, улыбнулся
Хелене, приглашая в игру. — Хороший персонаж, мощный. Пусть поволнуется.
