Дети гарнизона - Седов Сергей Юрьевич
Бессараб недоуменно смотрел, взявшись за стул, то на него, то на переводчицу:
— Чего харю морщит? Самсон, ты где?
Оркестр внезапно замолк. Самсоненко ввинтился в толпу, чтобы не попасть под горячую
руку хозяина.
Затянувшуюся паузу разрядил Тарик:
— Шахин!
— Понял, шеф, — оператор вставил в камеру новую кассету, лампочка камеры замигала.
— Благодарит за гостеприимство, с удовольствием разделит трапезу, — перевела немного
испуганная Хелена.
Все облегченно вздохнули.
Бессараб посадил рядом в кресла Дениза с переводчицей, Самсоненко устроился на
табуретке. Сзади толпились охранники.
— Так, со свиданьицем! — Бессараб поднял рюмку наперевес с наколотым на вилочку
грибочком, приосанился. — Историю люблю. Молодец, лохматый, даром время не теряет. О’кей,
гуд! Давай, замолоти приветствие, — повернулся к Самсону, — отрабатывай!
— Позвольте сказать несколько слов, так сказать, от лица министерства культуризма... —
приподнялся с табуретки уполномоченный.
— Гони, только не долго, — важничал Хозяин.
— Господа, соратники, друзья! — Самсоненко выпучил для важности глаза. — Мы рады
приветствовать группу кинодокументалистов из Турции во главе с известным мастером своего
дела, господином Тариком Денизом! Надеюсь, что материал, отснятый в ходе поездки,
подкрепленный нашей искренностью и радушием, поможет поближе открыться нашим народам,
проживающим на разных берегах одного моря, докажет, что берега нашего моря стали
гостеприимными для них здесь и для нас там. За дружбу и сотрудничество!
Присутствовавшие встали с поднятыми рюмками, «чокнулись», быстро опрокинули в
глотки.
— Слышь, как тебя, Хелена? — повернулся Бессараб. — Ты из наших, за «зверьком»,
водилой замужем? А расскажи вкратце про лохмастика седого, Тарилу Парилу. Туфту не гонит?
Хелена похолодела от страха памяти прошлого. Но пересилила себя. Кто для нее сейчас
безжалостный Бесараб? Персонаж, не более того.
— Мистер Тарик Дениз — очень известный и влиятельный человек не только в своей
стране, — рассказывала как могла бодро.
— Иди ты!
«Да, персонаж, — смело подумала, — на быка похож, комичный в своей роковой
трагичности». Теперь рассматривала отстраненно, с высокой экранной планки популярного
международного телеканала. «И вообще, этот Бессараб — животное, да пошел… бык!.. «
— Тарик Дениз — собственник известного евразийского телеканала, с аудиторией в сто
миллионов зрителей, — гордо раззадоривала. — Еженедельно пять программ в эфире, включая
детские.
— «Спокойной ночи малыши», что ли? — ухмыльнулся Хозяин. — А мне насрать!
— Молодежных, туристических, большой бизнес и политика.
— Ух ты, а типа «В мире животных»? Братаны из Египта крокодила привезли, хочу его с
моими собаками скрестить, — завелся Бессараб. — Вот будет классная передачка!
— Нет, темы о животных у него нет.
— А жаль. Но ты ему скажи, что я такое покажу, нигде в Крыму такого не увидит. Скажи,
мол, Бессараб сам покажет. Здесь, на Тарханкуте, все у меня в кармане. Вот Мэр, Миха. — По
первому взмаху хозяина со стула поднялся мужчина в пиджаке и галстуке, бодро кивнул.
— Вот этот, прокурор молодой, только назначил, это — культура района. Слышь, харьку-то
гостям полюбезней! — знакомил телегруппу с собутыльниками. Толстая «культура района»,
красная от выпитой водки, мотнула башней-прической, привстала, заслонив собой прокурора.
— Видишь, какая Марфушка? Коллекционная, дипломант всяких конкурсов! Эти, в конце
стола, наша газета, «Районные перделки», и — телеканал местный…
Все, на кого указывал «патрон», торопливо вскакивали, кланялись.
— А этот. . — подозвал выпившего мужчину, припотевшего, с красным носом и влажными
от угощения глазами. — Это наш партийный референт. У него как было? Мидасу верно служил.
Потом гранатой по башке дали — с ума съехал, нас побросал, путешествовать бросился. Вернулся
— опять в школу ишачить устроился. Но, видать, гранатой его всерьез бабахнуло. Поумнел, шиза
у него такая: мол, без шаманской короны он кто? Нуль, пыль под ногами. К нам на службу
вернулся, без мыслей о короне жить не может — шиза у него такая…
Хелена зарделась при виде Севика. Постарел, поистрепался, — подумала, с жалостью
наблюдая хроменького и косорукого, бывшего героя своего романа.
—Толковый, — продолжал Хозяин,— моя правая рука по культур-мультуре. Или левая,—
посмотрел на искалеченную ручку Севика. — Терновский. Короче, кличем Референтом. По
«наследству» ко мне перешел. Без разницы! — Референт чуть склонился, представляясь,
поправляя затемненные очки с диоптриями. — Он у нас, видите, пострадал за движение.
Мувмент, андестенд?
— За какое движение? — переспросила переводчица.
— Движение в капитализм. Ты толмачь своим, давай, скажи, живем мы здесь душа в душу.
Правда, были и у нас маленькие проблемки, но мы их порешали. А кого — порешили... Шутка! —
Бессараб подобрел от выпитого, куражился.
Камарилья захохотала.
— Словом, живем и для себя, и для народа. Правильно, Референт? Вот так.
«Референт, покореженный, неухоженный. Что могло так повлиять на него? Покушение?
Несложившаяся семья? А может, страх? Пообтерся, пообжался, — как сказала бы Молекула...», —
думала Хелена, рассматривая постаревшего Севика.
Тот поднял рюмочку здоровой рукой:
— Господа, товарищи, соратники, глядя на нашу интернациональную идиллию, у меня
созрел тост!
Присутствующие утихли с рюмками наперевес, видимо, зная, о ком пойдет речь.
— Хочу поднять бокал: это уважаемый, облеченный всеобщим доверием депутат
Республики, знаток истории и древностей, меценат и, наконец, просто блестящая личность.
— Про меня, — хмыкнул, кося глазом, Бессараб.
— Человек общественный, семейный, государственный, для которого честь и данное слово
превыше всего. Между прочим, с недавнего времени председатель Лунного оффшора! О, если бы
все государственные мужи равнялись бы на него, мир и благость воцарились бы не только на
Тарханкуте, но и во всей нашей маленькой прекрасной республике. Многие лета тебе, здоровья и
успеха во всех твоих начинаниях, Бессараб!
Все встали, загумонили, полезли к Хозяину «чокаться»:
— Многие, многие лета!
Испуганные музыканты с деревянного помоста грянули «Владимирский централ». Все
выпили. Кого-то потянуло на танец. Самсон пригласил тетку от культуры, мэр напросился на
танец к Нинуфер, Хелену потянул за руку Бессараб. В танце свысока подыхивал на нее вязким
перегаром.
— Лицо твое мне до боли знакомо. Откуда родом? — выспрашивал в танце. — А замужем?
Фиктивно выскочила, за басурмана? Хе-хе... Знаю таких. А то давай, ко мне в гарем, будешь
пятой, но самой любимой. А жениху твоему, или мужу, мы похоронку справим, переулок на Луне
его именем назовем, или сортир... Шучу, в натуре! — хмыкнул, теснее прижал к себе
переводчицу, пробуя на крепость. — А если серьезно, ты втолкуй своему Боссу, пусть у меня
здесь покрасивше снимает. Я ему помогу, что ему надо, культурные памятники? Че еще? Черная
археология, грабители курганства и морские археологи? Организую. Чтобы меня побоку не
пустил. Красиво чтобы сработал, по-солидняку. Скоро выборы у нас. А Бессараб тут как тут,
первый за дружбу между народами. Ничего себе фишка! У меня ведь в Турции тоже друзья и
партнеры, увидят, обрадуются. Ты скажи ему, я денег дам, если хорошо отработает.
— Деньги у него есть, много денег! — Хелена пыталась вывернуться из его сильных рук.—
Я передам.
— Вот-вот, передай. Много денег не бывает. Кино чтобы сляпал про меня по высшему
разряду. И мою команду футбольную заснимет. Женскую. Чемпионки республики. Это... название
