Любовь моя, Анайя - Ксандер Миллер
— Бабуля Йи, — сказал Зо, присаживаясь рядом с ней на корточки. — Бабуля Йи, это я, kabrit.
Старуха подняла голову и покачала головой. Глаза у нее стали молочно-белыми из-за катаракт. Но теперь Зо было все равно, что она его не помнит. Он взял ее за морщинистый подбородок и расцеловал в обе щеки, пообещав каждый уик-энд приносить ей жирную рыбу. На обратном пути он сказал Анайе:
— Эта женщина была мне почти как мать.
* * *
Зо и Анайя так и не добрались до Анс-д’Эно. Возвращение домой в Гранд-Анс оказалось столь приятным, что они решили остаться.
Поль нашел им дом на склоне холма над пляжем Таино, где Зо когда-то учил Анайю плавать. Это был kay в традиционном горском стиле, с остроконечной крышей и плетеными стенами. С узкой крытой веранды через двустворчатые французские двери можно было попасть в гостиную. Позади гостиной располагалась спальня, окна которой выходили в сад. Это было прелестное местечко с фруктовыми деревьями во дворе — лаймом, померанцем и тамариндом, дававшими тень и сок.
Они не смогли уехать в Анс-д’Эно и позднее, потому что Анайя была в положении. В марте она впервые почувствовала тягу к определенным продуктам и отправила Зо за жгучим перцем, померанцами, грейпфрутами и уксусом.
— Вспомни, что тебе говорила мадам Зюлю, — сказала молодая женщина. — Теперь, когда я беременна, ты должен вести себя так, будто у тебя двое детей.
Действительно, это были точные слова мадам Зюлю, и Зо их не забыл. Когда Анайе хотелось льда, он спускался в магазин и сразу спешил домой, пока тот не растаял, так же как когда-то носился со льдом для прохладительных напитков бабули Ии. Вечером Зо растирал распухшие ноги жены и купал ее в воде, настоянной на листьях цитрусовых деревьев из их собственного сада. Он сам стирал во дворе их вещи, сидя на корточках над тазом, а Анайя отдыхала на веранде, наблюдая за ним.
Если вечер выдавался теплый и безветренный, супруги выходили с тарелками на веранду и ужинали, любуясь закатом над водой и городскими огнями. Потом Анайя лежала в объятиях Зо под тамариндовым деревом, а под горой мерцало синее море.
— Если будет девочка, назовем ее Надей, — сказала однажды Анайя. — В честь кузины Надин.
— А если мальчик?
— Как тебе Оззи?
— В честь Озьяса?
Она повернулась в объятиях мужа, чтобы посмотреть ему в лицо.
— Он любил тебя как сына. И как сына оплакивал тебя, когда думал, что ты умер. У меня сердце разрывалось при виде его запущенного огорода. Ты должен ему позвонить, Зо.
— У него нет телефона.
— Зато у мадам Зюлю есть.
Зо на мгновение умолк, потом рассмеялся.
— Мне нравится представлять, как Озьяс у себя на склоне возится с садовыми ножницами, которыми он делает всё.
— Ты позвонишь?
— Jodi a, — сказал он. — Я сделаю это сегодня же. Если и ты пообещаешь позвонить отцу и все ему рассказать.
Между супругами шли давние споры. Зо считал, что они должны жить свободно и открыто. Он устал бояться Леконта. Анайя была не столь уверена. Молодая женщина до сих пор побаивалась отца. Но по мере того как беременность приближалась к концу, она начала менять свое мнение.
* * *
Зо поговорил по телефону с внучкой мадам Зюлю, а потом и с ней самой. Старая астматичка пришла в восторг, услышав его голос.
— Лично я никогда не верила, что ты погиб. При твоем-то жизнелюбии и стойкости!
Зо попросил передать трубку Озьясу.
— Старый дурак сейчас наверху, в главном доме. На веранде. Притворяется, что поглощен своей трубкой.
Зо слышал в трубке хриплое дыхание мадам Зюлю, пока она пересекала двор и поднималась по ступеням веранды.
— Эй, чучело! Сядь как следует и возьми эту штуку. Кое-кто хочет с тобой поговорить.
Последовало долгое, напряженное молчание, затем послышались вздохи, в полной мере отражавшие волнение старика.
— Papa m! — сказал Зо. — Sak a fet la? Komo w уе?[159] Голос Зо сразил старика наповал.
— Timoun mw! — воскликнул он. — Мальчик мой!
Раздался грохот. Потом трубку снова взяла Зюлю.
— Он уронил телефон. Мы тебе перезвоним.
Анайя позвонила отцу не сразу после разговора Зо с Озьясом. Она дождалась вечернего ветерка. Потом вышла на веранду, облокотилась на перила и набрала номер.
Как она и думала, Венсана Леконта в Порт-о-Пренсе уже не было.
— Я приехал в столицу только для того, чтобы находиться рядом с тобой, — сказал ей отец. — И отбыл почти сразу после тебя.
Леконт сейчас жил всего в десятке километров от них, в своем доме в Шабанне, под Жереми. Узнав, что дочь беременна и живет совсем недалеко, он настоял на том, чтобы навестить ее.
Ему пришлось добираться по воде, потому что мост был поврежден. Стоял август, и море приобрело лиловатый оттенок. Среди волн мелькали маленькие рыбацкие лодки. Леконт поражался, насколько иначе воспринимал он это морское путешествие по сравнению с тем, которое совершил полтора года назад.
— Удивительно, как быстро может измениться наша жизнь, — сказал он капитану. — Год назад мы с дочерью почти не разговаривали. Я думал, что она погибла во время землетрясения.
— Море никогда не бывает одинаковым два дня подряд, — ответил капитан.
Зеленели пустынные склоны холмов, вода была прозрачна, как воздух. Солнечный свет, не преломляясь, уходил прямо в глубину.
Леконт увидел Зо и Анайю еще до того, как высадился на крошечном пляжике. Дочь была в широкополой соломенной шляпе и сарафане, позади нее, чуть сбоку, стоял Зо, обхватив руками ее живот. Молодые супруги дожидались в тени небольшого эллинга, хотя, увидев его вблизи, Леконт засомневался, заслуживает ли это сооружение столь громкого звания. Ангар из досок и кокосовых листьев больше походил на садовый навес. В углу были свалены мешки с фруктами и стояли корзины с рыбой, приготовленные для погрузки на судно.
Зо держался почтительно и под пристальным взглядом Леконта отвел глаза. Он пожал доктору руку, взял его сумку и подавал голос только тогда, когда этого ждала Анайя или когда Леконт напрямую обращался к нему с вопросом. Молодые люди отвели Венсана в свой домик над пляжем и угостили простым ужином из отварной рыбы и маниока, в изобилии произраставшего на этих солнечных холмах.
— Что ты делаешь в Жереми, папа? — спросила Анайя.
Леконт вздохнул.
— После долгих месяцев в Порт-о-Пренсе я решил, что мне хочется отдохнуть и расслабиться. Но ошибся.
— Чего же тебе хочется?
— Наверное, побольше работы, — Леконт рассмеялся — не давно знакомым ей коротким, высокомерным смехом, но устало и от души. — Я
