В этот раз в следующем году - Элисон Кент
— Спасибо, что достал мои вещи из машины.
Она сказала это, чтобы разрушить странную неуютную тишину, и потому, что это было именно то, что она хотела сказать. И потому что хотела обсудить то, как он её отвезет к Доноте.
Но эту часть она опустила. По его позе было видно, что сейчас было не самое подходящее время. И когда он наконец-то повернулся к ней лицом, она поняла, что доставать его этим вопросом было бы ошибкой.
Его лицо казалось помятым, как если бы он вообще не спал, и замученным, как если бы он потерял все на свете. Его глаза были наполнены печалью, которую она никогда не видела в нём раньше. Бренна могла поклясться, что лишь сильно напряженные мышцы вокруг рта не давали уголкам губ опуститься до подбородка в печальной гримасе.
Ей не нужно было быть здесь. Ей не стоило приходить сюда. Ей нужно уйти и оставить его. Отвернувшись, она потянулась к своему пальто.
— Я просто хотела сказать это. Я не хотела тебя отвлекать.
В три тяжелых шага он приблизился к ней и схватил за руку, не давая уйти из теплого амбара назад в морозное утро.
— Постой.
Его хватка была крепкой и не давала особого выбора. Она уставилась на его руку, руку незнакомца, мужчины намного крупнее, чем она, воина, который был травмирован, и осознала, что совсем не боится его. Наоборот, в её груди проснулось сострадание, и она сделала так, как он просил.
Прошло несколько долгих напряженных минут, гул вентилятора и посвистывания кормящегося Странника заполнили воздух, который казался слишком плотным, чтобы дышать. Бренна не могла ни моргнуть, ни пошевелиться. Она могла только ждать, пока Диллон не ослабит свою демоническую хватку.
— Ты не отвлекаешь, — сказал он наконец-то и отпустил её, возвращаясь к столу и поворачиваясь к ней спиной. — Мне стоило оставить записку и сообщить, где я буду. Я не подумал.
Он не привык оставлять записки, подумала она, потирая руку. Это она поняла. Он не ожидал, что она придет сюда его искать. Чего она не поняла, как повлияло на нее то, что она увидела его таким страдающим, что это без вопросов изменило саму причину её пребывания здесь.
Почему её меньше заботило, как ей добраться до бабушки, чем поговорить с ним о том, как он страдает в одиночестве?
— Ничего страшного, — силясь показать, будто ничего не случилось, она схватила свой кофе и пригубила напиток, который был как раз настолько теплый насколько нужно. — Я просто была в восторге, увидев свои вещи, и подумала спросить, как поживает моя машина.
— Не так уж и плохо учитывая то, что окно водителя было опущено всю ночь.
— Ерунда. Я даже не подумала обо всем этом мокром беспорядке в салоне.
— Она мокрая, и там беспорядок, но большая часть снега оказалась на подушке безопасности. Я свернул её.
— Я хотела продать её перед отъездом, но думаю, теперь ее ремонт будет равен цене продажи. — Еще один глоток и её кофе закончился. И еще у неё заканчивались темы для разговора. — Хотя действительно. Я не ожидала такого, так что спасибо.
— Всегда, пожалуйста. — Он выдвинул ящик рабочего стола и положил туда несколько пил. — Мне нужно было расчистить дорогу к клинике, пока буря приостановилась, так что я спустился вниз к машине на тракторе.
— Ах, я подумала, что ты ехал верхом на лошади. — Не считая того, что она хотела попасть к бабушке. — Должно быть, это заняло много времени. Трактор.
— Я не мог заснуть, — он взял шило и невесело рассмеялся. — Хотя бессонница для меня привычное дело.
Он сказал эти слова самому себе, не для неё, и она подумала, понимает ли он, что произнес их вслух или он был так поглощен своими бесконечными битвами, что забыл о ее присутствии.
Она закрыла глаза и глубоко вздохнула. Это было не её дело. Он не был ей даже другом. Всё же он был другом Доноты и, очевидно, близким. Бабушка никогда не позволяла нуждающимся уйти без утешения, и внушила то же самое Бренне.
— Может, стоит пойти к врачу с этой проблемой. С бессонницей.
— Ага, хорошо, если я найду такого, который знает, что делает.
Её комментарий был беззаботным и небрежным, но то, как он отреагировал… Она была не очень хороша в этом. Она забинтовывала порезы и ссадины, делала уколы и обматывала ушибы льдом. Она не была как бабушка, которая знала, как успокоить, как вытащить глубоко засевшие горести словами. И глядя на пустое дно своей чашки, она не могла найти ответ на свой вопрос.
Она поставила чашку обратно на рейку стойла, засунула руки в карманы и подошла к столу, около которого стоял Диллон.
— Знаешь, мы словно «сапожники без сапог».
Он посмотрел на неё, его улыбка не дошла до глаз, хотя мрачность сошла, и было похоже, что ему стало легче.
— Да, что-то в этом роде.
— Я слышала, что из врачей выходят ужасные пациенты.
— Ага, это верно.
И тогда, не зная почему, она полюбопытствовала.
— Плохие сны заставляют тебя просыпаться?
— Не сны. Воспоминания. Они хуже, чем ночные кошмары.
— Война?
Он пожал плечами.
— Да, но не совсем. Это сложно объяснить.
Что-то подсказывало ей, что он не объяснял это никому, что это ему было нужно, что с этого малого начнется прохождение долгого пути, что позволит ему спать ночами.
— Матушка Природа сделала так, что я никуда не спешу. У меня есть время.
Он повернулся, присел на стол и скрестил руки.
— Следующее, что ты мне скажешь, что ты — хороший слушатель.
— Я женщина. Мы на этом специализируемся.
— Итак, расскажи мне поподробнее о том, как быть медсестрой.
— Ты меняешь тему?
Он ей подмигнул.
— Я мужчина. Мы на этом специализируемся.
Она улыбнулась, и в уголках его глаз показались «гусиные лапки». Он пытался, и от этого она тоже заулыбалась.
— Я стала медсестрой из-за бабули и её историй о встрече с дедушкой в полевом госпитале. О работе с Красным Крестом в Перл Харбор. Но я также виню своих предков. Медицина в крови у семьи Китинг.
— Клиника в Малайзии.
Она кивнула.
— Это самое долгое место их пребывания. И в клинику вложили огромные инвестиции. Я думаю, этот переезд был последний.
— Ты там была?
Она снова кивнула.
— Они хотели, чтобы я осталась. И если бы не бабушка, я переехала бы. Я даже говорила с ней о том, чтобы она поехала со мной, но она
