Кэш - Джессика Петерсон
Я поклялся, что однажды верну ранчо Риверс его прежнюю славу. Но в то время всё сводилось к одному — выжить.
Когда на нашем ранчо уже ничего не осталось, Гарретт нанял нас работать на своём. Платил честно, плюс дал нам крышу над головой. Мы не могли позволить себе содержать дом на ранчо Риверс так что возможность поселиться в удобных рабочих домиках, которые он построил на своей земле, позволила нам сдавать наше детство в аренду, хоть какие-то деньги.
Он помог мне научить братьев всему, что они должны были знать о скотоводстве. А работа на таком успешном и крепко стоящем на ногах хозяйстве, как у Гарретта, дала нам бесценный опыт.
Я часто задавался вопросом, почему он был так добр к нам — к этой кучке оборванцев, оставшихся без родителей. Он был богат. Успешен. Не обязан был никому помогать.
Но, думаю, мы спасали его от одиночества.
Он и его жена, Обри — мать Молли, развелись задолго до того, как я появился в его жизни. И она увезла Молли обратно в свой родной Даллас.
Но, как и мой отец, Гарретт в душе всегда был семейным человеком. И со временем, кажется, мы стали его семьёй.
Мы с братьями работали не покладая рук. Мы любили эту землю, как свою. Мы ели за одним столом с Гарреттом, уплетая стряпню Пэтси так, будто этот ужин мог стать для нас последним.
Он любил нас. Так же, как мы любили его.
Но даже тогда я не ожидал, что однажды он повернётся ко мне и скажет:
— Ну что, как насчёт того, чтобы взять ранчо в свои руки, когда меня не станет? Никого лучше тебя не найти.
В горле встаёт ком.
Я сбавляю скорость, подъезжая к банку Лоунстар, и наклоняюсь, чтобы взглянуть через пассажирское окно на стеклянные двери.
Внутри горит свет, но на двери висит табличка.
Мне даже не нужно её читать, чтобы понять, что управляющий, Харли, сейчас «занимается делами и вернётся утром».
Иными словами, клиентов сегодня было мало, так что он распустил персонал и умчался кататься на вездеходе где-то у ручья Старраш.
Значит, с ящиком разберусь в другой раз.
Пот катится в глаза, пока я выезжаю за город.
Я резко выворачиваю руль, объезжая выбоину, а потом снова сбавляю скорость, замечая знакомую фигуру впереди. Только мой брат мог додуматься ездить в такую жару верхом. И только если у него есть деньги, которые он выиграл в еженедельной покерной игре.
Вытирая глаза краем рубашки, я высовываю голову в окно.
— Скажи, что ты содрал все до копейки с какого-нибудь богатого засранца.
Услышав меня, Уайатт поворачивает голову и ухмыляется сверху, с седла.
— Ты единственный богатый засранец, который тут остался. Каково оно, быть владельцем ранчо Лаки?
Я прищуриваюсь, глядя на него.
Проходит несколько секунд.
Он хмурится, натягивая поводья.
— Чёрт.
— Ага.
— Что случилось?
— Без понятия. Может, Гарретт просто не успел обновить завещание? Не думаю, что он стал бы мне лгать.
— Он бы никому не солгал.
— Ранчо переходит Молли Лак. Всё — хозяйство, фонд.
Глаза Уайатта расширяются.
— Она тут ни разу не была.
— Я знаю.
— Она его продаст.
— Я знаю.
Уайатт смотрит вдаль, на холмы, дрожащие в зное.
— Кэш…
— Я что-нибудь придумаю. У меня есть идеи.
Брат бросает на меня сомнительный взгляд.
— Нет у тебя никаких идей.
— Я могу…
— Ты не можешь делать всё сам, Кэш. Дай нам помочь. Мы что-нибудь придумаем — ты, я, парни. Пэтси, Джон Би. В Вегасе будет покерный турнир…
— Ты знаешь, что я не могу отпустить тебя надолго, когда нам сено убирать.
— Элла теперь ходит в детский сад три раза в неделю по утрам. Сойер сможет чаще приезжать.
Элла — трёхлетняя дочь моего младшего брата Сойера. Очаровательная девчонка и всеобщая любимица на ранчо.
Я выдыхаю, чувствуя, как пот скатывается по вискам. Внутри моего грузовика — как в духовке без воздуха.
— Молли придётся жить на ранчо год. Играть в хозяйку. Только так она сможет получить деньги. Так написано в завещании Гарретта.
Уайатт смотрит на меня, не веря своим ушам.
— Это вообще не имеет никакого смысла.
— Да уж. Гарретт и Молли почти не общались, это правда, но если бы она когда-нибудь проявила интерес к ранчо, он бы мне сказал. Она бы приехала, понимаешь? А оставить её главной… — Я качаю головой. — Это кажется безрассудным.
— Гарретт не был безрассудным.
— Именно. У меня такое чувство, будто он пытается нам что-то сказать.
Как и этот ящик в банке.
Решаю пока не рассказывать брату о ключе в кармане. Не хочу давать ложные надежды. Сначала разберусь, с чем имею дело.
— Может быть, — пожимает плечами Уайатт. — А может, он просто хотел, чтобы ранчо осталось в семье.
Мы и есть его семья. В этом я уверен.
До того, как он пообещал мне ранчо, я никогда не думал, что получу от него хоть цент, кроме той зарплаты, что он мне платил.
Я вообще ни от кого ничего не жду. Ожидания ведут к надежде, а надежда — к разочарованию.
Наверное, именно это больше всего меня бесит в Молли — она ведёт себя так, будто мир ей что-то должен.
Я не буду на неё работать.
Но есть ли у меня выбор?
Что, если она действительно приедет сюда жить?
Да, я управляющий. Это значит, что я принимаю решения практически по всем вопросам, касающимся хозяйства. Я руковожу штатом из пятидесяти человек, занимаюсь бюджетами, ремонтом, техническим обслуживанием оборудования, отёлом, ветеринарными программами, слежу за сотнями тысяч гектаров земли.
Я умею делать работу.
Но в конечном итоге владелец ранчо Лаки — тот, кто подписывает мои чеки. И зарплаты всего персонала.
Я до боли прикусываю внутреннюю сторону щеки.
Если этим человеком станет Молли, нам действительно конец. Её чувство собственного превосходства сделает её невыносимой начальницей. Но что ещё хуже — она понятия не имеет, что, чёрт возьми, делать.
Не забудем, что она продаст ранчо, как только сможет. И что тогда с нами будет? Окажемся в руках какого-нибудь миллиардера с ковбойскими замашками?
— У меня есть восемь сотен баксов. — Уайатт похлопывает по потертым кожаным сумкам на седле. — Не планировал нести их в банк, но могу положить на счёт, если это поможет? Это должно дать нам немного времени…
— Харли снова закрыл Лоунстар раньше времени. Но вообще, Уайатт, тебе не стоит разъезжать с такой суммой на руках.
Он бросает взгляд через плечо на
