Укрощение рыжего чудовища - Дарья Волкова
– Ну? Я жажду грязных подробностей. Выкладывайте.
– Мы думали, это ты… – несколько растерянно ответил за двоих Николай, – расскажешь нам.
– Да? Ну ладно, расскажу. Слушайте, – Глеб Николаевич еще сделал пару глотков чая, и еще раз зажмурился. – А у вас общую хирургию Федюшин читал?
Ник наморщил лоб, а Варя пару раз хлопнула ресницами от неожиданной смены темы разговора. Николай опомнился раньше сестры.
– Не. Он умер, когда я на первом курсе учился. Помню, у нас занятий в тот день не было – почти все преподаватели на похороны ушли.
– Ну да, ну да… – Глеб Николаевич задумчиво потёр шею. – Он же еще в мои времена уже немолодой был. Так он рассказывал, что видел такое сплошь и рядом после войны. Люди были просто напичканы железом. Где только не сидело. И бывало такое, что осколок убивал человека через несколько лет после того, как он был ранен. Федюшин много об этом рассказывал. Он войну санитаром прошёл, почти совсем пацаном, нам лекции читал. А я вот… – Глеб Николаевич покачал головой, словно отгоняя воспоминания о своей студенческой молодости. – А я столько лет работаю – в первый раз такое вижу.
– Да что видишь-то?! – не выдержал Коля.
Варя в ожидании подалась к отцу.
– А вот это! – Из кармана Глеб Николаевич достал полиэтиленовый пакетик. – Ну? Как вы это объясните, господа Самойловы?
Ник бережно взял пакетик из его рук. Варя нагнулась, чтобы тоже посмотреть. Что это? Догадался первым Николай, хотя не встречал такого ни разу за всю свою профессиональную деятельность, и спросил неуверенно:
– Пуля?
– Она самая, – удовлетворённо кивнул Самойлов-старший. – Калибр пять сорок пять, если я не ошибаюсь.
– А… откуда она? – осторожно спросила Варя. Впрочем, она, кажется, уже догадывалась об ответе.
– Это вы мне скажите – откуда она взялась там, где я ее обнаружил. А достал я ее из плеча вашего найдёныша. Из подключичной области.
Против «найдёныша» Варя не возразила. Она была слишком ошарашена. И в то же время эта новость… не слишком удивила. Чего-то подобного от Тихого стоило ожидать.
– Бать… – растерянно сказал Николай. – Это не я.
– Да ясное дело, что не ты! – хмыкнул Глеб Николаевич и снова отпил чаю. – Ранение старое. Он с этой пулей явно уже не один год ходил. А судя по шраму… – Самойлов-старший почесал затылок. – Я бы тому умельцу, кто его зашивал, руки оторвал.
Варя и Ник посмотрели друг на друга. Они догадались.
– Так это его из-за пули… так накрыло? – спросил Николай.
– Угу, – хрустнул пальцами отец. – Упал, видимо, на то плечо, где пуля сидела. Масса у этого хлопца будь здоров, мягкие ткани на разрыв, пуля сместилась, и аккурат в позвоночную артерию. Хорошо, что на томографе зацепили подключичную и заметили инородное тело. У Ханина глаз – алмаз. Успели вовремя, там уже инсульт в вертебробазилярном бассейне был на подходе. Еще бы пара минут и совсем скучно стало бы этому… Как звать-то парня, хоть знаете? Как нам его оформлять? Хотя вроде паспорт и телефон при нем были…
– Тихон, – ответила Варя. И, помолчав, добавила. – Тихон Тихий.
Самойлов-старший расхохотался.
– Весёлый хлопец, как я погляжу. Ладно, я уже понял, что вы ни хрена не знаете, я устал и ни черта не соображаю, а потому – брысь по домам. Завтра поговорим. Вечером приезжайте на ужин. Поговорим подробнее. Ну и отметим заодно. Вот же гад этот Тихий, – устало вздохнул Глеб Николаевич. – Такой день – внучка у меня родилась! А он тут со своей пулей. Такой праздник испортил. Где вы только нашли его, дети, этот ужас… тихий?
Варя открыла рот. И закрыла. Она просто не знала, что сказать.
– Всё ясно! – махнул рукой отец. – Всё, до завтра. Николай, Любоньке привет сердечный передавай. Я уж ей звонить не стал – мало ли, не ко времени окажусь, да и сумасшедший дом тут у меня. В общем, передавай привет и благодарность от деда за внучку.
Когда за детьми закрылась дверь, Глеб Николаевич медленно опустил голову на руки. Пять минут. Нет, десять. Десять минут поспит. Устал зверски.
* * *
– Коль… – попросила Варя тихонько, когда они подошли к машине брата.
– Ась?
– Переночуй у меня, а?
Между бровей Ника залегла недоуменная складка.
– Зачем?
Варя на секунду замялась. Снова почему-то накатил страх. Непонятный. Неконтролируемый. Иррациональный. Нужно пережить эту ночь.
– Я боюсь, – честно сказала она. – Одна боюсь, Коленька… Переночуй у меня. Пожалуйста.
– Не-а, – помотал головой Ник, садясь за руль. – У тебя спать негде. Диван маленький, на полу не хочу. Давай к нам, у нас кровать нормальная.
– Давай, – без споров согласилась Варя. Лишь бы не быть одной.
А в квартире брата мысли о событиях сегодняшнего вечера на время отступили – Колю пришлось кормить поздним ужином. Очень поздним. Практически, ночным ужином. Варя сидела напротив брата, уминающего котлеты с макаронами, щедро политые лечо, и гадала, куда это всё помещается. Нет, он здоровенный, конечно. Но четыре котлеты…
Потом Варя без зазрения совести обрядилась в Любавину пижаму. И без малейших упрёков всё той же совести прижалось к горячей Колькиной спине. Он ей нужен сегодня. Как якорь. Как гарантия, что всё будет хорошо. Живи, Тихий, живи. Как хочешь, с кем хочешь, но только живи. Живи, потому что иначе всё теряет смысл. Жи-ви.
Выяснилось, что на нервной почве Звероящер захрапел. Но этот звук действовал на Варю странно умиротворяюще. И под негромкое посапывание брата она и сама заснула. Сны ее в ту ночь были беспокойными и тревожными.
Утром она первым делом схватила мобильник. Восемь тридцать. Наконец-то! Теперь можно звонить отцу. Он ответил сразу.
– Пап, привет. Как он?
– Здравствуй, дщерь моя. Он, это кто?
– Тихон.
– Тихон? Который Ти… А-а, этот…
– Да, этот! – Ну почему отец не отвечает сразу? Что-то наверняка случилось ночью!
– Живой. В реанимации. В сознании.
– А как он…
– Вареник, я у дверей кабинета главного! Вечером поговорим. – И короткие гудки.
Пару дней назад ей казалось, что самое страшное – увидеть любимого с другой. Теперь Варя чётко понимает, что самое страшное – не услышать этих слов: «живой», «в реанимации», «в сознании». Всё. Надо собраться. И работать.
Весь день, пока Варвара работала – преимущественно руками и на автомате, потому что ничего сложного или хотя бы необычного приём ей не подкинул, – в голове крутились мысли о вчерашнем дне. Варя пыталась осознать произошедшее. И пришла к парадоксальному выводу. Вчера всё связалось, сплелось в один клубок. Всё, что копилось и готовилось не один месяц: их противоречащие
