Укрощение рыжего чудовища - Дарья Волкова
После работы она направилась к родителям. Дверь Варе открыла мама. Из столовой слышался громкий голос отца.
– С кем он там ругается? – спросила Варя, отвечая на материнский поцелуй.
– С телефоном, – усмехнулась Юлия Юрьевна. – У него же проверка в отделении. Как приехал – постоянно с кем-то по телефону ругается.
– Кусается?
– Уже почти нет. – Мать потрепала дочь по кудрям. – Иди, руки мой и проходи в столовую. Коля звонил, уже подъезжает.
В столовой отец коротко прижал ее к себе, пару слов еще рявкнул в трубку и сунул телефон в карман.
– Выключу к чёрту!
– Дельная мысль, – согласилась супруга.
Глеб Николаевич только вздохнул и переключил внимание на дочь.
– Ну, рассказывай, Варвара Глебовна.
– Что рассказывать? – как можно непринуждённее спросила Варя, устраиваясь за столом.
– Всё! Кто такой этот Тихон Тихий? Колька мне сегодня по телефону сказал, что он друг твой сердечный. Правда, нет? Что вас связывает? Откуда у него в плече пуля? За что ему Колька в рожу дал?
Варе захотелось спрятаться под стол. В своё время гадкую историю с Юрием ей удалось удержать в тайне. Сейчас не получится. Весь ее позор наружу. Варя вздохнула глубоко-глубоко. Мать удивлённо переводила взгляд с мужа на дочь, но пока молчала, разливая суп по тарелкам.
– Пап, ты сначала скажи, как он?
– Да всё в порядке, я же тебе еще утром сказал. Я к нему заглянул перед тем, как на планёрку идти – он дрых. Ну, а когда вернулся – тут и вовсе цирк начался…
– Проверка? – понимающе кивнула Варвара в попытке потянуть время.
– Если бы только она! Спасибо, Юленька, – кивнул Глеб Николаевич жене, которая поставила перед ним горячую тарелку. – Слушай, Юль, я же тебе еще не успел рассказать. Да и Варьке интересно будет. Я сегодня возвращаюсь с пятиминутки, открываю дверь в отделение, а мне навстречу идёт…
– Ну?! – не выдержала Юлия Юрьевна драматической паузы, которую Глеб Николаевич заполнил поглощением супа. – Кто? Министр здравоохранения?
– Если бы! – Самойлов отложил ложку. – Поп!
– Какой поп? – опешила Юлия Юрьевна.
– Вот такой! – Глеб Николаевич широко развёл руками, чуть не смахнув со стола корзинку с ржаным хлебом. – Вот такие плечи! Ростом выше меня. Борода – во! – Он пристроил себе ладонь посередине груди. – Голос как труба. Настоящий батюшка в рясе с крестом!
– Глеб… – недоуменно подняла бровь супруга. – Ты же не привечаешь служителей культа в своём отделении. Кого ты там недавно гонял? Свидетелей Иеговы?
– Не, – Самойлов снова принялся за суп. – И ты, Варвара, ешь, а то совсем прозрачная! Я этих гонял… седьмого дня которые… Как их? Трансвеститы седьмого дня.
Варя чуть не поперхнулась супом. Они засмеялись с матерью.
– Адвентисты, Глеб, адвентисты!
– Да? А слово-то похожее.
– Ну, адвентистов, ты, значит, выгнал и проповедовать не дал. А этого не выгнал?
– Этого попробуй выгони, – хмыкнул Самойлов. – Говорю же, больше меня раза в полтора. И, знаешь, он времени в отделении провёл всего ничего, а успел полезное дело сделать.
– Интересно, какое?
– Я же тебе про Селиванова рассказывал? Ага, а Варька не в курсе. Всю плешь мне этот Селиванов проел, – повернулся Самойлов к дочери. – То не хочу, это не буду. У него диабет, и стопу надо ампутировать. А он, то «да», то «нет», носимся с ним вторую неделю, только койко-место занимает. И не выпнешь его – федеральный льготник, чуть что – жалобу сразу президенту настрочит.
– Помню, да, ты рассказывал, – кивнула Юлия Юрьевна.
– Ну, так отец Аристарх за пять минут Селиванова на путь истинный наставил и чудо сотворил.
– Что, Селиванов встал и пошёл?
– Откуда в тебе столько цинизма… – неодобрительно покачал головой Самойлов. – Нет, он мне согласие на операцию подписал. Так что отец Аристарх определенно обладает полезным даром убеждения. Правда, наставление Селиванову о том, что уныние есть грех смертный, все отделение слышало. Говорю же, голос как труба, – усмехнулся Глеб Николаевич. – В общем, выгонять его не с руки оказалось. А супруга его… она называется «матушка», да? Так она, смотрю, уже со старшей моей чай пьёт и за жизнь беседу ведёт. А ты же знаешь, что у Матвеевны снега прошлогоднего не выпросишь зимой. И простыней списанных. Она же человек-рентген – насквозь всех видит. Так что я как-то решил смириться с их присутствием. Пока.
– Ясно. А каким ветром все-таки батюшку к вам отделение занесло? Проповедовать пришёл?
– Да прямо! – фыркнул Самойлов-старший. – Отец Аристарх по делу пришёл. Сына навестить. Правда, в реанимацию я его не пустил. Завтра в палату переведу, тогда уж пусть.
И тут у Вари в голове вдруг щёлкнуло. Реанимация. Сын. Аристарх – имя редкое.
– Пап, а у батюшки Аристарха как фамилия? К кому он приходил?
– Как к кому? – Брови отца взлетели вверх. – Тихий Аристарх Петрович – отец принца твоего увечного.
– Как отец? – Варвара вытаращила глаза. – Священник?
– А ты не знала, что ли? – И тут Глеб Николаевич расхохотался. – Правда, не знала? Что твой Тихон – попович?
– Так! – Юлия Юрьевна переводила взгляд с веселящегося мужа на потрясённую дочь. – Кто мне расскажет внятно и с самого начала, что произошло? И кто такой Тихий?
– Я бы тоже хотел знать, – усмехнулся отец семейства. – Пока развёрнутых и внятных ответов на свои вопросы я не получил.
От вопросительных взглядов родителей Варвару спас дверной звонок.
– Это Коля! – по-мышиному пискнула Варя и помчалась в прихожую. За спиной слышался взволнованный голос матери и приглушенный бас отца.
Это и в самом деле был брат.
– Ну, как тут? – после привычного объятья
