Укрощение рыжего чудовища - Дарья Волкова
– Допрашивают, – вздохнула Варя.
– Перед допросом хоть кормят?
– А в тюрьме сейчас макароны дают… – нараспев протянула Варя.
– Варька! – взвился Николай и прошептал: – Я и так сегодня весь день как на иголках.
– Извини, – Варя взяла брата за руку. – Это у меня нервное. Там такое, блин… кино. Пошли.
В столовой Ник получил свою порцию родительского внимания – поцелуй в лоб от матери, рукопожатие от отца. А потом еще и тарелку супа.
– Ну-с… – потёр ладони Глеб Николаевич. – Продолжаем разговор. Кто такой этот Тихий, Варвара?
Варя потупилась. Как не хочется об этом говорить! Но, наверное, отец имеет право знать – с учётом вчерашних событий. Она сказала просто:
– Он мой любовник.
– Варя!
– Что, Варя? – Варвара с вызовом посмотрела на мать. – Мама, подскажи, как назвать человека, с которым состоишь в сексуальных отношениях? И только… в таких?
– Ладно, – пресёк напряжённость между своими женщинами Глеб Николаевич. – Откуда у него пуля в плече?
– Не знаю, – честно ответила Варя. – Спрашивала его про шрам, он говорил, что это фурункул.
– Юморист! – фыркнул Глеб Николаевич. – А в морду он за что от Кольки получил?
Николай покосился на Варю. И принялся увлечённо есть суп.
– Спасибо, мам, очень вкусно.
– Ты посмотри, а? – Самойлов-старший подпёр щеку кулаком. – Выросли, а всё как в детстве – друг друга прикрывают. Варвара, отвечай, раз у брата рот занят.
– Мы с Тихоном поругались. Нет, даже не так. Мы расстались.
– Из-за чего?
Допрос. Натуральный допрос. Во второй раз не получается всё сохранить в тайне.
– Какая разница? – Варя не заметила, как стала говорить громко. Закусила губу. – Характерами не сошлись.
– И за это нынче по роже бьют?
– Мам, а можно мне белого хлеба? – снова пришёл на помощь сестре Ник. И, как только мать ушла на кухню, сказал хмуро: – За дело он получил. Поверь, батя, за дело. Правда, я не думал, что выйдет… так.
– Дело ясное, что дело тёмное. А вы, как обычно, друг друга покрываете. Мне-то теперь что с ним делать?
– Мне всё равно, – негромко, но твёрдо ответила Варя. – Я с ним рассталась. Что жив и всё в порядке – очень рада. А дальше мне всё равно, что с ним будет.
– Всё равно ей, – проворчал Глеб Николаевич. Обернулся к подошедшей жене, поцеловал ее в локоток и прижался к руке щекой. – Вот посмотри на этих балбесов, Юленька. Выросли, такие взрослые. Одна любовников себе уже заводит, другой вон даже размножаться научился. А чуть что – бегом к папе. Папа, спасай! Папа, помогай! Папа спас и помог, а теперь еще и с «подарком» этим будет разбираться. У папы вопросов куча, а на них никто не отвечает. Ладно, – вздохнул Самойлов-старший. – Завтра сам допрошу с пристрастием господина Тихого. И, между прочим, лишение трудоспособности на срок более трех недель – это средней степени тяжесть. Тоже уголовная ответственность, если что.
Коля вздохнул и снова уткнулся в тарелку с супом. Мать села рядом.
– Глеб… ты это серьёзно?
– Это не я серьёзно, а Уголовный кодекс у нас серьёзный. Да не переживай так, душа моя… – Глеб Николаевич обнял жену за плечи. – Разрулю, я же у тебя умный и опытный. Моей внучке не нужен отец-уголовник. А, кстати! У нас же повод есть! Что мы всё про Тихого да про Тихого? Юль, налей нам. Отметить надо. Праздник же! Правда, некоторые его чуть не испортили.
– Хорошо, – с лёгким вздохом встала Юлия Юрьевна. – Что будем? Коньяк? Или шампанское откроем?
– Давай коньяк.
– Мы за рулём, – синхронно сказали брат и сестра.
– Ну, как обычно, – усмехнулся Глеб Николаевич. – Взрослым – коньяк. Детям – сок. С трубочкой.
– Нет у нас с трубочкой, – улыбнулась Юлия Юрьевна. – Скоро, наверное, будем держать дома, а пока нет. Только в большой ёмкости.
– Ну, в кружки им налей. Поди справятся, они же у нас, типа, большие и уже взрослые.
Действие двенадцатое
Несмотря на то, что теоретики жанра советуют всячески избегать длинных монологов, здесь герои всё же попробуют удержать внимание публики во время своих рассказов.
Из авторской суфлёрской будки, зевая: «И кофе вы в буфете тоже зря не пили».
Голоса.
Хохот Нинки.
Рёв тренера.
Визг матери Ваньки Тобольцева.
Скучный голос инспектора по делам несовершеннолетних.
Плач мамы.
И голос отца. Глухой, но чётко выговаривающий слова. Так, что при всем желании не понять его невозможно.
Голоса. То, как настоящие и наяву, то искажённые, будто из металлической бочки.
И картины. И запахи.
Присыпанный мукой стол и белые мамины руки. Пироги с капустой. С грибами. Самые вкусные – с вишней. И медово-ореховые пряники на Рождество.
Спортзал, полный запаха пота и пыли. Маты – спортивные и тренера. Раздевалка. «Тихон, не хочешь немного развлечься покруче? Не засс*шь?» Кто же не хочет? Тем более, тренер предлагает. Тем более, Тин сам давно хотел доказать всем. И другие пацаны из секции согласились.
Темнота и тишина. Адреналин покалывает в кончиках пальцев и затылке. И вдруг всё раскалывается – ярким голубым мигающим светом, звуком сирены. Он не успел ничего сделать. И всё равно – опоздал. Лицо отца белое. Слова его: «Так будет лучше». И уже беззвучно, губами одними: «Наверное».
Тихон тогда не заплакал. Нос задрал и отвернулся. А в увозящей его машине слезы потекли. Сами собой. Так будет лучше. Конечно. С глаз долой неугодного сына, чтобы не позорил перед паствой. Убрать подальше. Так будет лучше, точно. Для отца.
Его голос, чётко выговаривающий: «Так будет лучше».
И другой голос, незнакомый:
– Сколько пальцев?
Какие, на хрен, пальцы?
Звонок в дверь спустя полчаса после того, как Варя пришла домой, поставил ее в тупик. Поначалу. Но пока вытирала руки и шла к двери – непостижимо догадалась. Так и есть. Мама.
– Давно не виделись, – попыталась пошутить Варя, отвечая на материнский поцелуй.
– Давно, – серьёзно кивнула Юлия Юрьевна. – Ты успела поужинать после работы?
– Угу, – кивнула Варвара, скрестив пальцы за спиной. Еда у нее ассоциировалась с Тихим. А потому есть не хотелось. Совсем.
– Тогда пойдём чай пить, – решительно заявила Юлия Юрьевна и достала из маленькой черной замшевой сумочки то, что в таких элегантных сумочках, как правило, не носят. Да что там – оно и поместиться в этой сумочке по всем законам физики не могло. Но поместилось.
– А это к чаю.
– Отличный выбор… – немного растерянно кивнула Варя, беря в руки бутылку «Курвуазье». – К чаю самое
