Фонарики желаний - Глория Чао

– Мне пришлось тащить сюда свою задницу после того, как Толстяк Лу сказал мне, что ты бесплатно раздаёшь товар! Что я тебе говорил о бесплатном?

Как ни удивительно, этих слов мистера Цзяна хватает, чтобы отвлечь отца. Он поворачивается и резко отвечает:

– Он весь вечер продавал цяо го! Ты, наверное, целое состояние на нашем празднике заработал!

«А, то есть теперь это наш праздник», – не могу не подумать я.

Мистер Цзян, пропустив слова моего отца мимо ушей, продолжает выволочку.

– Сначала ты не берёшь телефон, потом мне приходится вместо маджонга тащиться сюда – а сегодня у меня было настоящее золотое дно – вместо Толстяка Лу пришёл играть Денежный Мешок Чу! – а потом я ещё и не нахожу тебя! Мне пришлось вот этого просить о помощи!

Он, похоже, не может заставить себя посмотреть на моего отца и вместо этого лишь тычет в его сторону большим пальцем.

Отец не отвечает на слова мистера Цзяна. Вместо этого он снова поворачивается ко мне и спрашивает:

– Что, чёрт возьми, тут происходит? Ты вообще ни с кем не должна заниматься такими… нежностями, а уж тем более с ним!

Он распаляется всё сильнее.

– Мы просто искали на небе Нюлан и Чжинюй! – кричу я. У меня кровь начинает закипать – меня ругают, хотя я ничего не делала. (А если и делала бы – это что, так плохо?)

Я добавляю:

– То, что у тебя какие-то дурацкие распри с Цзянами, не значит, что мы с Каем не можем дружить.

Теперь уже от своей тирады отвлекается мистер Цзян.

– Распри? Это ты постоянно болтаешь языком и жалуешься на малейшие…

– Малейшие? – Мой отец орёт уже почти так же громко, как мистер Цзян. – Да ты худший сосед, какого только можно представить!

Мистер Цзян сжимает кулаки.

– Это ты чудак, который почему-то всегда знает, что у меня в мусоре!

– Потому что ты не можешь убирать его туда, где ему место!

Мистер Цзян грозит моему отцу пальцем.

– Слушай сюда. Я уже один раз это сказал и скажу снова: переулок – для мусора. Именно поэтому мы выбрасываем туда мусор. Не всем так принципиально, чтобы мусорный контейнер блестел чистотой. Ты из тех, кто настаивает, что унитаз должен быть настолько безупречно отмыт, чтобы с него можно было есть?

Отец заливается краской.

– Ты усложняешь нам жизнь и ни разу даже пальцем не пошевелил, чтобы помочь!

– Я подарил тебе жилет с рыбой! – кричит мистер Цзян.

Что ж, это правда. Но он подарил по жилету с рыбой всем в нашей общине. И, насколько я знаю, у нас никто не рыбачит, кроме Старика Паня, который приносит свой еженедельный улов в местные рестораны.

– Ты пытался продать мне жилет с рыбой! – парирует отец. – Втрое дороже, чем ты, скорее всего, за него заплатил!

– Да как ты смеешь! Я тебе предложил исключительную сделку! Себя без ножа резал! Как ты мог сказать «нет», когда продаёшь эти уродские поддельные футболки из Китая?

Благодаря нелепому виду они популярны среди наших некитайских клиентов. Нашим бестселлером была футболка с фирменным найковским изгибом, который на волосок тоньше настоящего, и девизом It Just Do.

– Ты плохой сосед, потому что не продаёшь нашу продукцию!

Я не знаю, что делать. Или говорить. Враждебность между ними долго накапливалась, а сейчас прорвалась, как гниющая рана, забрызгав всё вокруг гноем. Или, если уж хотите не такую отвратительную метафору… мы словно долго поднимались на американских горках, добрались до самого верха и сейчас ухнули вниз. Доберёмся ли мы до более ровного участка или продолжим падать?

Отец отвечает на длинную тираду всего четырьмя словами:

– У тебя нет чести.

Я хватаюсь за руку Кая. Но отец, оказывается, только начинал.

– А ещё ты грубый, бесцеремонный и бессовестный.

Отец поворачивается ко мне.

– Я больше не хочу видеть тебя с Каем, Лия́. Я запрещаю. Если я увижу вас вместе, то… как там это называется… посажу тебя под домашний арест. Никакого телефона, никакого магазина, никакого телевизора.

У меня что, сердце остановилось? Я не могу дышать. Я хочу сказать ему, как это несправедливо, как сильно мне нужен Кай, но что это изменит? После этого он лишь ещё внимательнее начнёт за мной следить. Он всегда говорил мне держаться от Кая подальше, но ещё никогда не грозил наказать, если ослушаюсь.

– Ты что, считаешь, что мой сын недостаточно хорош, чтобы гулять с твоей дочерью? – кричит мистер Цзян. – Мой сын? Он лучший!

Забавно, но это первый раз, когда я слышу, как мистер Цзян говорит о Кае что-то хорошее.

Мой отец и мистер Цзян начинают одновременно друг на друга орать, их слова сталкиваются в воздухе и становятся неразборчивыми. К нам начинают сходиться обеспокоенные люди – я вижу их расплывчатые очертания в темноте.

Мы с Каем одновременно бросаемся к нашим отцам и растаскиваем их.

Мне так неловко из-за того, что наговорил папа. Но я просто не могу ничего сказать – даже «Прекрати!» или «Ты ведёшь себя как ребёнок!»

Я не слышу, что Кай говорит своему отцу, но он явно пытается его успокоить. И, видя, как он уверенно говорит и твёрдо стоит на ногах, не отступая ни на шаг, я думаю только об одном: «Почему папа не понимает, какой он хороший?»

Кай первым уводит своего отца. Он говорит мне и папе «извините», хотя сам ничего плохого не сделал, а папа уж точно никаких извинений не заслуживает.

Мы в последний раз смотрим друг на друга, потом он отворачивается. Когда я вижу его беспомощный взгляд, по спине пробегает холодок.

Я была не права. Совершенно не права. Мы не Хэтфилды и Маккои. Всё намного хуже. Мы Нюлан и Чжинюй.

«Это старая притча, – сказала мне бабушка, когда я расплакалась из-за возлюбленных, которым запретили встречаться. – Тебе не придётся выбирать». Теперь я понимаю, почему у меня было такое зловещее предчувствие, когда я об этом вспомнила. Потому что в глубине души я знала, что Найнай не права. Может быть, пока она была жива, всё было иначе, но теперь, когда её нет, всё пошло наперекосяк. Вот тогда мы с Каем и стали звёздами. А теперь наши «Нефритовые владыки» запретили нам дружить, даже видеться друг с другом по особым дням. Найнай была нашим сорочьим мостом, и без неё мы будем навсегда разлучены.

Как наша история может закончиться, едва начавшись?

Сегодня дождь не пошёл, но мою душу омывал ливень.