Фонарики желаний - Глория Чао
– Я знаю это одеяло, – говорю я, садясь рядом с ним. В детстве мы притворялись, что это ковёр-самолёт из мультика «Аладдин», и отправлялись в «полёты на ковре», будто бы посещая разные уголки мира. Я провожу рукой по знакомой ткани и чувствую, насколько она изношена. – Оно куда потрёпаннее, чем раньше.
Это одеяло таило в себе столько волшебства – оно вовсе не было таким старым, когда я была маленькой.
Кай покачивается туда-сюда – так же, как когда мы притворялись, что летим по воздуху. Меня накрывает ностальгия. Я вмиг сажусь рядом с ним. Когда мы ложимся на землю, кажется, словно я вернулась обратно, в простые времена, когда моей единственной заботой было веселье.
Я глубоко вдыхаю и впервые за сегодня по-настоящему расслабляюсь.
18. Ковёр-самолёт
Кай
Я лежу рядом с Лия́ на нашем ковре-самолёте. Почти кажется, что мы снова беспечные дети и нам не мешают никакие непонятные эмоции. Почти. Потому что, в отличие от Кая-ребёнка, Кай-подросток беспокоится о таких вещах, о которых Кай-ребёнок даже не подумал бы. Например, её лицо как будто в опасной близости от моей подмышки. Я сегодня пользовался дезодорантом… пользовался же? Что там у нас было… Умылся, побрился, немножко порезался и нанёс мазь, а потом… да, точно, воспользовался дезодорантом. Но прошло уже много времени. Юн, Чиан или Джеймс сказали бы, если бы от меня плохо пахло, так ведь?
Так ведь?
– Боги, да, теперь я понимаю, о чём говорила миссис Бин, – говорит Лия́, заставляя меня забыть о подмышках. – Я вижу только огромную россыпь точек.
– Нашла! – слышится голос поблизости.
– Я знала, что вы найдёте их первыми, Ян-попо, – отвечает Лия́.
Ян-попо подходит к нам, освещая дорогу фонариком, и мы садимся, чтобы поболтать с ней.
– Лия́, драгоценная Лия́. О, ты не только помогла мне почувствовать себя ближе к дому, но и принесла его сюда. И в то же время я чувствую, словно не покидала свой американский дом. Как у тебя это получилось?
Ян-попо берёт Лия́ за руку.
– Спасибо тебе за это. Я как будто стала целой. Оба моих дома здесь.
Другую руку она кладёт на сердце.
В свете фонарика Ян-попо хорошо видно, как важны эти слова для Лия́.
– Сегодня всё было просто идеально, – заканчивает Ян-попо. – Разве что…
Лия́ тревожно смотрит на неё. Ян-попо отпускает руку Лия́ и показывает на небо.
– Дождь не пошёл! На Тайване всегда идёт дождь! Почему Нюлан и Чжинюй сегодня не плачут?
Лия́ с явным облегчением хихикает и шутит:
– Простите, Ян-попо. В следующем году постараюсь организовать.
Ян-попо запрокидывает голову и смеётся, потом сдавливает плечо Лия́.
– Просто идеально. Прекрасно. Твои родители должны гордиться. Найнай бы точно гордилась.
Она уходит, напевая себе под нос старую китайскую песенку. Свет исчезает вместе с ней, и мы снова остаёмся под покровом ночи.
Лия́ ложится на одеяло, и я тоже – на этот раз так, чтобы моя подмышка была подальше от её лица.
– Ян-попо не сказала нам, где Нюлан и Чжинюй, – говорю я.
– Вот и хорошо. Хочу найти их сама.
Мы молча разглядываем небо, мои глаза с каждой секундой всё лучше привыкают к темноте. Звёзды теперь выглядят чуть ярче, чем раньше, и я даже замечаю те, которые до этого не видел.
– Нашла! – торжествующе говорит Лия́ через десять минут.
– Где?
– Ты точно уверен, что хочешь, чтобы я тебе показала? – Она тычет мне в руку пальцем. – Ты же спокойнее относишься к сюрпризам, чем я, и тебе необязательно сразу знать, что это.
Я смеюсь.
– Это другое. Скорее покажи мне.
Я уже лучше вижу звёзды, но для меня это лишь значит, что огромная беспорядочная куча светящихся точек стала ещё огромнее и беспорядочнее.
– Ладно. – Она наклоняется ко мне и показывает пальцем. – Это довольно трудно, потому что огни города слишком яркие, но видишь три звезды, которые кажутся ярче остальных?
Я смотрю туда, куда она показывает, но опять-таки вижу только скопление точек. Ну, некоторые из них, может быть, ярче, но именно три яркие звезды я из них выделить не могу.
– М-м…
Она наклоняет ко мне голову ещё ближе, одной рукой аккуратно берёт за подбородок и поворачивает в нужную сторону – по совпадению к себе. Снова показывает пальцем и начинает что-то объяснять о треугольниках, ромбах и созвездиях, но я толком не слушаю, что она говорит. Я даже на небо не смотрю.
Когда я не отвечаю, она поворачивается ко мне, и наши лица оказываются в миллиметрах друг от друга.
Я замираю от волнения.
А потом едва не умираю – от страха. Прямо нам в глаза ярко светит фонарь. Я ничего не вижу. Не могу думать. Единственная мысль – я должен защищать Лия́. Но как?
19. Американские горки
Лия́
Первое, что я чувствую, – Кай вытягивает руки передо мной, пытаясь защитить от угрозы. Чем бы она ни была.
Первое, что я слышу, – крик Кая «Эй!» Такого угрожающего тона я от него ещё не слышала (что-то похожее было в третьем классе, когда он наорал на Бобби Ли за то, что тот посмеялся над моей стрижкой под горшок).
Я вижу лишь очень яркий свет – даже после того, как его источник отводят в сторону.
Мы с Каем торопливо садимся, Кай по-прежнему пытается прикрыть меня от угрозы.
Которой после того, как мои глаза наконец-то начинают что-то видеть, оказываются… наши отцы?
– Лия́, что ты делаешь? – Лицо моего отца не менее пугающе, чем его голос.
– Кай! – рявкает мистер Цзян, и Кай тут же отлетает от меня. – Ты ослушался меня!
Мистер Цзян направляет фонарик в землю, оставляя ровно столько света, чтобы мы увидели, насколько они поражены.
Мы с Каем вскакиваем на ноги. Точнее, он вскакивает, а потом подаёт мне руку.
– Отойди от неё, – приказывает отец, сам хватает меня за руку, которую держит Кай, и оттаскивает к себе.
– Я не йо-йо, – говорю я куда менее уверенным тоном, чем хотелось бы.
– Чем вы двое занимались? – строго спрашивает отец. Мистер
