К востоку от Евы - Ида Мартин
– Знаешь, кто такие диоскуры? – припомнил я. – Это сыновья прекрасной Леды. Кастор и Полидевк. Первый от правителя Спарты Тиндарея, а второй от Зевса. Но они все равно дружили с самого детства и были как родные. Кастора никто не мог превзойти в искусстве управляться с конями, Полидевк же считался лучшим кулачным бойцом. Только Кастор был смертный, а Полидевк полубог. Я уже плохо помню детали, но они вступили в войну со своими двоюродными братьями, те обманом напали на Кастора и смертельно ранили его.
Когда Полидевк нашел истекающего кровью Кастора, то впал в отчаяние и взмолился богам, чтобы те забрали и его, потому что не мог представить себе жизнь без брата. «Отец, не дай мне пережить брата своего!» – сказал он.
На его призыв явился Зевс и предложил Полидевку либо всегда одному жить на Олимпе, либо с братом, но чередуя пребывание на Олимпе с обитанием в царстве мертвых. Полидевк выбрал чередование радости и скорби. Греки почитали диоскуров как богов, считали защитниками людей и символом смены дня и ночи.
Наташа так и сидела, не разгибаясь и ничего не говоря, поэтому я продолжал и, пока мы ехали, успел рассказать про Орфея, Тифона и второй подвиг Геракла. Все то, что вспоминалось по ходу. Как она себя чувствует, я не спрашивал, зная по собственному опыту, что стоит прислушаться к себе, как становится еще хуже.
А когда мы добрались до нужной остановки, поднял Наташу за плечи и помог выйти из автобуса.
В утренней темноте ее лицо напоминало лик призрака: слишком бледное, перекошенное, с затуманенными глазами. Если бы не моя поддержка, она осела бы на землю.
Мы дошли до квартиры, я уложил Наташу на кровать, передал ей найденную в комоде пластиковую корзинку, доверху забитую коробочками с лекарствами, и отправился на кухню за водой. Когда вернулся, девушка была уже без сознания: голова запрокинута на подушку, губы цвета мела, в безжизненно свисающей руке – серебристый блистер. Нескольких таблеток в нем не хватало, однако сказать с уверенностью, успела ли она принять лекарство, было невозможно.
Наклонившись, я прикоснулся губами ко лбу с прилипшими прядями волос. Градусник не требовался. Температура зашкаливала.
Едва соображая, что делаю, я сбегал в ванную, намочил под холодной водой полотенце, распахнул в соседней комнате балкон и, стащив с Наташи платье и колготки, приготовился обтирать ее, чтобы хоть как-то снизить жар, но тут заметил в пластиковой корзине ампулы с анальгином. Делать уколы я умел. Нас с Митей научила мама, когда дедушка болел и мы всей семьей за ним ухаживали.
Шприцы нашлись там же. Быстро пробежав глазами инструкцию, я вколол раствор с лекарством Наташе в бедро. Однако анальгин лишь обезболивал, но температуру не снимал, поэтому я все равно вернулся к обтиранию. Прошелся холодным полотенцем по ее ногам и рукам, но только дотронулся до живота, как услышал сдавленный писк. Поднял голову и увидел ее распахнутые глаза.
– Очень холодно, – тихо произнесла она.
– Хорошо. Потому что у тебя температура за сорок, наверное.
– Ты принес воду?
Я передал ей стакан и помог приподняться.
– Я приняла аспирин и антибиотик. Скоро подействуют.
– Давай вызову скорую.
– Никакой скорой!
– Но ты потеряла сознание!
– Говорю же, скоро пройдет. – Она смотрела строго, но тушь на глазах размазалась. – Я прекрасно знаю свой организм. Пожалуйста, закрой окно, пока я еще и воспаление легких не подхватила, и поставь чайник.
Я закрыл балкон, а вернувшись, увидел, что она перебралась под одеяло и умирающей больше не выглядела.
– Без тебя я так и осталась бы в автобусе и ездила до следующего года. – Она кивнула на валяющееся на полу платье. – Не мог бы ты повесить его на спинку стула?
– Я пытался сбить температуру. Укол сделал. – Я поднял платье. – Анальгина.
– Анальгином не собьешь. Нужно колоть тройчатку – коктейль из анальгина, димедрола и но-шпы. Но все равно ты молодец, потому что мне стало намного легче. Кстати, третий подвиг Геракла – это Стимфалийские птицы, а четвертый – лань.
Я обрадовался, что она в состоянии говорить на отвлеченные темы.
– Так ты все знаешь? Почему не предупредила?
– Мне было приятно слушать тебя. – Щеки ее порозовели, взгляд стал осмысленным. – Прости, что напугала.
– Там вода закипела. – Я услышал, как щелкнул, отключившись, чайник.
– Лучше поспим. Меня просто рубит. Завтра проснусь и буду как огурчик.
– Хорошо. – Я понимал, что мне надо остаться. Вдруг ей опять понадобится помощь. – Лягу на диване. Я там плед видел.
– Нет, иди сюда. – Наташа показала на вторую половину кровати рядом с собой, которая еще оставалась под покрывалом. – Просто ложись здесь, хорошо? Пожалуйста. Выключи свет, и немного поболтаем. Я ужасно люблю болтать в темноте.
Внезапно я почувствовал невероятную усталость, и от одной мысли, что можно лечь на подушку прямо сейчас, тело сделалось ватным.
– Можешь не раздеваться или раздеться, как тебе удобнее.
Я посмотрел на свои сырые после катания на горке штаны.
– Ты стесняешься? – не поняла моего замешательства Наташа. – Я же не стесняюсь, хотя повод у меня есть. Хочешь, разденься в темноте, я не буду смотреть.
Уловив в ее голосе иронию, я выключил свет, но снял только свитер.
– Мы сейчас поболтаем, и я пойду в гостиную. – Я опустился на покрывало. – Как твое ухо?
– Если бы ты знал, как оно достало! По правде говоря, мне ужасно стыдно, что так вышло.
– И часто у тебя такое?
– Ну, как сказать. Бывает просто приступ, и его получается быстро снять, но иногда воспаляется и никак не хочет проходить. Особенно осенью. Врачи говорят, что мне нужно годик, а лучше два пожить на южном курорте. Там, где всегда тепло и нет резких перепадов температур. Я бы хотела пожить у моря. А ты?
– Конечно, хотел бы. Мне интересно везде. И Европа, и Азия, и Африка… Походить по местным кафе и ресторанам, попробовать их еду, научиться готовить национальные блюда.
– А давай вместе поедем на море? Я лечиться, ты учиться. – Она тихо рассмеялась.
– Для того чтобы куда‑то ехать, нужны деньги. А у меня их пока нет.
Наташа немного помолчала.
– У вас классная семья. Вы такие дружные! И брат у тебя прикольный. На тебя очень похож. Лицом. Но не по характеру. А я похожа на дедушку. Папиного папу. Но мы с этой родней не общаемся. Они неприятные люди. Представляешь, каково быть похожим
