К востоку от Евы - Ида Мартин
Вспыхнула лампочка возле кровати. Наташа взяла с тумбочки телефон.
Пока она писала, я прикрыл глаза и тут же отрубился.
…Комнату окутывал тусклый свет. Наташа лежала на боку, лицом ко мне, и, подложив ладони под щеку, с интересом смотрела на меня. Она была умытая, причесанная, в домашнем халате.
Я сел, приходя в себя. Пахло кофе.
– Пойдем завтракать? – предложила она.
– А сколько времени?
– Пятнадцать пятнадцать. Но все равно это завтрак. Я сделала оладушки.
– Как ты себя чувствуешь?
– Гораздо лучше. Завтра придет врач из поликлиники. Она хорошая женщина и обещала, что маме о приступе не расскажет.
– Зачем же ты встала? После такого нужно лежать.
– Не нужно! – вспыхнула она. – Достало болеть!
Я впервые видел, чтобы Наташа разозлилась.
– Я как будто калека! Ущербная, беспомощная, вечно дома сижу! У людей кругом жизнь, события, впечатления, а у меня что? Интернет, кровать и телефонная переписка? – Она вскочила. – Я понимаю, что тебе скучно со мной и ты думаешь, что я к тебе прицепилась, но для меня это жизнь. Хоть какая-то, но жизнь!
– Так что там с оладушками? – невозмутимо поинтересовался я, бегло ее оглядывая.
От утреннего приступа, казалось, не осталось и следа.
– Нужно, чтобы ты вынес вердикт.
– А ты смелая – так и нарываешься на критику.
– А чего бояться? Я же учусь. – Она сразу развеселилась. – А у тебя нет причин нарочно меня обижать.
– Некоторые люди критикуют других ради самоутверждения.
– Не понимаю, как можно самоутвердиться, обидев кого-то.
– Значит, тебя не обижали.
– Конечно нет. Я ведь тоже не желаю никому зла. – Она мило улыбнулась. – Ты сейчас подумаешь, что я глупая, раз так рассуждаю, но я правда считаю, что как ты относишься к людям, так и они к тебе. Вот ты, например, добрый и стараешься помогать другим, я это сразу поняла, когда ты рассказал, что случилось с Евой. Поэтому тоже захотела помочь тебе. Так что, возможно, и мне потом кто-то поможет, а тому человеку другой. И так по длинной-длинной цепочке.
Выглядели оладушки неважно: плохо поднялись и тесто явно было жидковато, но про это я не сказал. Наташа могла вообще ничего не делать. Есть совершенно не хотелось, однако я все же съел несколько штук с черничным джемом и похвалил, посоветовав яйцо взбивать с кефиром.
Наташа, положив подбородок на скрещенные перед собой руки, смотрела на меня и кивала. Она вообще с самого момента моего пробуждения не сводила с меня глаз.
– Почему ты так смотришь? – спросил я спокойно, без претензии, просто интересуясь.
– Как? – Наташа вскинула брови.
– Как будто я экран и на мне показывают что‑то интересное.
– Так и есть, – засмеялась она. – Ты интересный. И мне интересно тебя изучать. Твою внешность. Мимику и движения… Как тебе удается всегда сохранять такой невозмутимый вид. Как морщишь нос, когда смеешься, и как задумываешься, будто проваливаясь внутрь себя, и… Да все хочу понять побыстрее, чтобы к этому больше не возвращаться. Но сегодня вряд ли успею.
– Я тебя не понимаю.
– Знаешь, как бывает с песней, когда она привяжется и ты не можешь перестать прокручивать ее у себя в голове? Нужно просто прослушать ее тысячу, а если понадобится, и сто тысяч раз, и тогда, когда ты запомнишь слова и мелодию настолько, что сможешь повторить все целиком, она от тебя отвяжется.
– И зачем тебе это нужно? – так и не понял я.
– Затем, чтобы перестать о тебе думать.
Конечно же, я мог предполагать, что этим все закончится, но сейчас на кухне, в жидком свете короткого гаснущего дня, по-прежнему полусонный и едва оправившийся от волнений из-за ее приступа, я не чувствовал в себе сил, чтобы сразу дать ей отворот. К тому же Наташа мне нравилась, и обижать ее не хотелось.
– Ты чего испугался? Подумал, что это признание в любви? – Она прочла мои мысли. – Да нет же! Просто ты интересный, и все. Тебе разве не встречались интересные люди? У нас физичка, например, очень необычная особа. Не сильно красивая и с отвратительным характером. Но когда рассказывает про свои электроцепи, глаз от нее невозможно отвести.
Я задержался у Наташи до девяти. Хотел убедиться, что с ней все в порядке, и попытался немного развлечь, показывая, как делать фигурки зверей из овощей: баклажанных пингвинов, морковную мышь, картофельного бегемота и стадо овечек из цветной капусты.
Она сказала, что у ее папы на даче столярная мастерская, он вырезает деревянные фигурки на продажу, и, когда мы закончили с овощами, принесла коробку со своей коллекцией.
Я ожидал увидеть резных сов и медведей с балалайками, но фигурки оказались гномами и скорее напоминали нэцке: не больше десяти сантиметров высотой, гладкие, покрытые разного цвета лаком, блестящие и матовые, с точнейшей проработкой каждой детали лица, одежды и предмета, который они держали в руках. Гномов было штук тридцать, и Наташа около часа увлеченно рассказывала мне про каждого из них: как его зовут, какой у него характер и какими способностями он обладает, а когда гномы закончились, я отправился домой.
Шел до автобусной остановки не торопясь, думая о Наташиных словах, что для того, чтобы избавиться от навязчивого мотива, нужно прослушать его тысячу раз. Вот бы так можно было решить проблему с Евой! Чтобы она перестала мне сниться и мучить неразрешенными вопросами.
Поравнявшись с остановкой, я целиком пребывал в своих мыслях, когда меня окликнули:
– Эй, парень, с Новым годом!
– С Новым годом, – отозвался я, нехотя оборачиваясь на голос.
Под навесом на остановке сидели два алкоголических типа.
– Чего такой унылый? – спросил один.
– Нормальный, – буркнул я.
– Иди с нами посиди, – подхватил второй.
– Не, спасибо. – Я отошел в сторону, чтобы не маячить перед ними, но алкаши не успокоились.
– Тогда дай сто рублей! – послышалось из-под навеса.
– Лучше двести.
– А еще лучше косарь.
Алкаши загоготали.
Первого января в девять часов вечера проезжая дорога была почти пустая. Изредка на высокой скорости проносились машины. Но автобуса видно не было.
– Слышь, парень, – неожиданно донеслось уже из-за спины, – помоги добрым людям, чем сможешь.
Резко обернувшись, я оказался лицом к лицу с одним из алкашей. Морда у него была мерзкая: опухшая и беззубая. Щерясь, алкаш уставился в ожидании ответа.
– Нечем помочь, – твердо сказал я. – Я студент. Кто бы мне помог.
– Сдается мне, ты гонишь. – Алкаш прищурился. – А ведь старших нехорошо обманывать.
– Ты что, жадный? – На помощь к другу подвалил второй тип, здоровенный, сильно шатающийся, с бутылкой пива в руке.
Меня окутало
