К востоку от Евы - Ида Мартин
– Можно я к ней подкачу? – по-наглому спросил брат.
– Митя! – воскликнула мама. – Ну вот так я и знала!
– Ради бога, – сказал я.
– Как так? – уставился на меня папа.
– Я же говорю, что он бесчувственный, – не преминула вставить мама. – В кого такой?
– Ладно-ладно, я пошутил, – сдал назад Митя. – Она слишком старается нам понравиться, а я люблю независимых.
Мама возмущенно покачала головой:
– Вообще-то, хотеть понравится, когда ты в гостях, совершенно естественное желание.
– Наташа сказала, что хочет танцевать под хиты девяностых, – поторопился я перевести тему.
– Это легко устроить, – откликнулся папа.
Митя поморщился:
– Ретровечеринка? Ну-ну.
Но мама поддержала, и они, отыскав древние CD-диски, запустили допотопный музыкальный центр, который не включали около семи лет.
Я не особенно жаловал танцы в принципе, однако был вынужден присоединиться, потому что изначально предложение исходило от меня. Митя вначале кривился, но довольно быстро сдался, благо свободного места в комнате достаточно, чтобы впятером не натыкаться на стол. А когда началась медленная песня и мама стала собирать тарелки, чтобы поменять их на чистые, а раскрасневшийся папа упал в кресло, Митя проворно, словно пытаясь меня опередить, подскочил к Наташе и, обняв ее, повел в танце.
И все шло хорошо до тех пор, пока Митя не начал собираться на свою тусовку.
– Идемте со мной, – предложил он нам с Наташей. – Родители все равно скоро лягут. А у нас там фейерверки, горка и веселье до утра.
– Наташа не выходит на улицу, – отрезал я. – Ей нельзя.
Но тут мои глаза встретились с ее жалостливыми и молящими:
– Я уже почти выздоровела. Может, сходим? На салюты? Мне так хочется поскорей вернуться к нормальной жизни. Да и после каникул меня точно выпишут.
– Конечно идем! – обрадовался Митя. – Сколько можно тухлить в четырех стенах?
Я метнул в него строгий взгляд и вспомнил Саниного «тухлого обломщика».
– Пожалуйста, соглашайся, – попросила Наташа.
– А чего ты меня уговариваешь? Я тебе не мама. И про твой отит ничего не знаю. Можно, нельзя… Решай сама.
– Раз Наташа говорит, значит, можно, – нашелся Митя. – А ты, если против, оставайся дома.
Воздух на улице пах праздником. Серое небо окрасилось в желтизну от распускающихся то тут, то там разноцветных фонтанов. Из окон нижних этажей доносилась музыка.
К горке в лесопарке мы минут десять шли через дворы. Митя дурачился, падал в мокрый снег, кидался в меня снежками и лез из кожи вон, чтобы понравиться Наташе.
От этого она веселилась, и, чувствуя ее одобрение, Митя старался еще сильнее.
На горке уже вовсю резвились одноклассники брата – человек двенадцать. Румяные девчонки и парни с тюбингами и деревянными санками. Недлинная, но широкая горка тянулась вдоль спускающегося от пешеходной дорожки склона, и на ней было полно народу, словно весь район вывалил кататься. Ярко-желтый свет возвышающихся над дорожкой фонарей разливался далеко, выхватывая из темноты ночи даже подножие горки, где царили самое веселье и кутерьма.
– Поедешь со мной? – предложил Митя Наташе, тут же завладев чьими-то санками.
Она вопросительно посмотрела на меня.
– Развлекайтесь, – усмехнулся я. – Пойду вниз, сфотографирую вас.
Но уйти мне не дали. Митины одноклассники, которых я знал еще со школы, силком усадили меня на тюбинг и под общий хохот спустили с горки.
Катались мы часа два, пока не вымокли насквозь и не устали настолько, что уже едва стояли на ногах. Вернулись домой в начале шестого и сели пить чай с самодельным «наполеоном» и покупными орехами в шоколаде.
– Просто не верится. – Наташа сияла. – Я как в сказке побывала, честное слово. Давно так не веселилась! Спасибо вам большое! Теперь у меня точно будет великолепный год. Самый лучший за последние семнадцать лет.
– Тебе семнадцать? – удивился я. – Думал, ты младше.
– Я просто худая, – без капли кокетства сказала она. – Некоторые мне даже пятнадцать дают.
– Может, чисто внешне – да, – продолжал выпендриваться Митя. – Но поговоришь с тобой, и сразу понятно – взрослый здравомыслящий человек.
– Это я-то здравомыслящий? – Она засмеялась. – Здравомыслящий не пошел бы на горку. У меня три раза шапка слетела – и вон, волосы все мокрые. Сапоги, кстати, тоже.
– Но было же здорово?
– Было так… Так… Я не знаю, какое слово здесь лучше подходит. Было офигительно!
– Хочешь, принесу сухую одежду? – предложил я.
– Спасибо, не нужно. Посижу еще часок и поеду домой. Спать.
– Как? – Митя засуетился. – Ты не останешься? Мы тебе нашу комнату уступим, а сами в гостиной ляжем.
– Мы договаривались, что ты утром уедешь, – поддержал его я.
– Так уже утро.
– Все в порядке? – насторожился я.
Наташа опустила глаза:
– Немного ухо стреляет. Поэтому я лучше поеду. Дома спокойнее.
Глава 14
Но вскоре Наташино ухо разболелось так, что, резко встав и не сказав ни слова, она принялась быстро одеваться и столь поспешно выскочила из квартиры, что я едва успел ее догнать.
– Мне главное до дома доехать и таблетки свои выпить, – сквозь зубы говорила Наташа. – Так иногда бывает. Не волнуйся. Я сама виновата.
– Я волнуюсь не потому, что чувствую свою вину. Я волнуюсь потому, что на тебе лица нет.
– Все пройдет. Я привыкла. – Она попробовала натянуть улыбку. – Просто переоценила свои силы.
– Ты уверена, что тебе нужно домой, а не в больницу?
– В больницу в Новый год? – Она замотала головой. – Это ужасно. Все на праздниках, остается только дежурный врач. Да ничем они меня не удивят, только купируют обострение, а это я и сама могу.
Мне хотелось как-то помочь:
– Можем такси вызвать.
– Нет. Не надо такси. Ехать недалеко. И провожать не нужно. Я все равно не смогу с тобой разговаривать. Извини.
Людей на остановке оказалось неожиданно много. Полусонные и полупьяные, они возвращались из гостей.
– Все, пока, – сухо попрощалась Наташа и, не дожидаясь ответа, направилась к подошедшему автобусу.
Ее худенькую фигурку в пуховике штормило, словно она тоже была пьяная. Но только когда она вошла в салон, я опомнился и побежал за ней.
– Мне самому так спокойнее, – пояснил я, заскочив в автобус.
Мы сели на свободные места. Наташа накрыла ухо ладонью и сложилась пополам. От этого жеста я тоже почувствовал боль. Нужно было дома дать ей обезболивающее: она не попросила, а я не сообразил.
Я вдруг вспомнил, как у Мити случился приступ аппендицита. Мы тогда были вместе в лагере, и, пока сидели в медпункте в ожидании неотложки, я полтора часа пересказывал ему мифы Древней
