Свет ночи - Дмитрий Яковлевич Стахов
— …это следствие вирусной инфекции, — говорит Кламм. — Вирусы! От них невозможно спастись! — Она нагибается к подносу, ее тугой зад сейчас порвет платье.
— Вы не могли бы забрать свою помаду и немного погулять? — говорю я, вызывая врача еще раз. — Мне надо сделать еще несколько важных звонков.
Она обижено вздыхает. Разворачивается на одной ноге, идет в туалет, возвращается.
— Там нет помады! — сообщает она.
Я слышу голос врача и машу рукой на женщину, обида просто захлестывает ее, грудь ее опадает, она становится ниже ростом, понуро идет к двери.
— Я буду ждать тебя внизу! — говорит она. — В холле. Хорошо? Договорились?
— Да! — повторяет врач. У него голос бодрый, он весел, оптимистичен, я так и вижу перед собой его розовые щечки, тонкие усики, крепкую шею.
— Добрый день, Анатолий Николаевич! Это Шаффей.
— Кто?
— Шаффей, Антон Романович Шаффей, внук профессора Шаффея, который гонял вас по полевой хирургии. Помните? Я хотел узнать, как мои анализы.
— А, Антон Романович! Антон Романович…
Пауза, которую выдерживает врач, мала, ничтожна, но мне она кажется почти бесконечной, намеренной, призванной раздавить меня, уничтожить.
— …результаты еще не готовы. Я говорил вам — в конце недели, обычно в течение десяти дней, но у нас сейчас лаборатория не работает, мы посылам все в другую… Вы слушаете, Антон Романович?
— Слушаю, но вы говорили позвонить, и мне странно, что столько времени…
— Я говорил только одно, Антон Романович, что вам нужен постельный режим. Вам надо было остаться в нашей клинике. Как вы себя сейчас чувствуете? Как швы?
— Не разошлись. Не гноятся.
— Понимаете, Антон Романович, вас должен наблюдать специалист. А вы…
— Но я себя хорошо чувствую…
— Тогда позвоните в понедельник. Результаты будут. А когда приедете, я вас посмотрю. Бесплатно! — Он отключается, и на дисплее я вижу вызов: это наш начальник.
— Привет! — говорит он. — Ты где?
— В гостинице. Лежу на кровати. Мне принесли коньяк, бутерброды, минеральную воду, — я поднимаюсь на локте, оглядываю поднос, — лимон.
— Подожди! — Слышно, как наш начальник наливает что-то в стакан. — Давай, чокнемся через расстояния!
— За что пьем? — Я беру коньячный бокал.
— Нам увеличили финансирование, штаты, дадут помещение в самом центре, своя стоянка. На прорыве плотины, на землетрясении все сработали прекрасно, но ваша работа оказалась последней, последней в хорошем смысле, каплей. Мне звонил губернатор, сказал, дословно сказал — ваш Шаффей просто… — слышно, как наш начальник делает хороший глоток, — просто гений. И к нам, совершенно неожиданно, приехал премьер! Ну, конечно, с утра тут появились люди из ФСО, но от них узнать — кто, когда, зачем? — невозможно. И тут — звонок. К вам едет! Я ему все показал. Премьер обещал: мы вас поддержим, мы вас продвинем. Слушай, чем ты так очаровал всех в этом Задрищинске?
— Не знаю, — говорю я. — Честное слово — не знаю. Мы работаем, Извекович и Тамковская…
— Если бы ты не был таким скромнягой, ты бы давно сам продвинулся… Ладно! Ты выпил?
Я вливаю в себя коньяк, закусываю бутербродом. Икринки лопаются во рту.
— Ну, давай! — Слышно, как он делает еще несколько глотков. — Тамковская мне звонила. Вчера. Жаловалась на тебя. Даже не буду повторять, что она говорила. Бред какой-то несла. Обижена, что ты в присутствии третьих лиц назвал ее жопой. Или послал в жопу. Ты это зря. Хотя она, конечно же, жопа… Ну, я попросил успокоиться. А еще она сказала, — наш начальник фыркает, — сказала, что ты считаешь, будто покойник воскрес на самом деле. Даже заикалась от возмущения… Говорят, нас будут награждать. Медаль. Или орден.
— Мне — орден, — говорю я. — Чтобы звезда на ленте, на шее — крестик. И пансион. Дворянство. Деревеньку на кормление. Буду целковые пейзанским дочкам выдавать.
— Хорошо, напишу. Долго ты будешь лежать на кровати и пить коньяк?
— Я так устал… И я не посылал тебе отчета.
— Ну, ясен пень — не посылал! Но теперь придется отчет подготовить. Завтра пришли. Сколько принято, какие проблемы, рекомендации, тенденции, оценка ситуации. Премьер в личной, очень личной беседе упомянул, что в Сети ходит версия, будто оживший покойник — операция спецслужб для прикрытия какой-то другой, общегосударственного масштаба, в которой будут задействованы другие ожившие покойники…
— Ты веришь в то, что говоришь? Другие ожившие покойники! Это бред!
— Нет такого бреда, который не мог бы стать явью. Так сказал премьер. Ты записываешь? Еще напишешь обо мне воспоминания. Все, жду отчета. Пока!..
15.
В холле администратор Татьяна, у нее скорбное выражение лица.
— Госпожа Кламм… она…
Сейчас, сейчас она скажет, что пышущая здоровьем Кламм скоропостижно умерла, упала перед стойкой и — умерла.
— Она вас не дождалась, — и Татьяна протягивает узкий, неподписанный конверт.
В конверте — лепестки розы, сложенный пополам листок тонкой бумаги, почерк крупный, промежутков между словами почти нет: «Администратор Татьяна прислана за вами следить. Никому не доверяйте! До встречи! P.S. Помаду я так и не нашла».
Последние строки записки я дочитываю уже на крыльце гостиницы. Обернувшись, сквозь стеклянные двери, я вижу, что Татьяна подносит к уху телефон, слушает, что ей говорят, смотрит на меня, и наши взгляды встречаются. Кто ее прислал? Иван Суренович? Михаил Юрьевич? Ангел-таксист, дьявол-обманщик?
Меня окликают: это Петя Тупин, он стоит возле темно-синей «волги», блистающей чистотой и хромом. Солнце отражается от гладких петиных щечек.
— Антон Романович! Я за вами! Вас ждет наш глава, но если у вас какие-то дела, если вы хотите сначала куда-то заехать…
