К востоку от Евы - Ида Мартин
– Мы просто заблудились. Так разве не может быть? Почему сразу нужно выгонять?
– Еще раз тебе повторяю, – Гена понизил голос, – Еву никто не выгонял. Я уже много лет работаю в «Дофамине», каких только случаев у нас не бывало, и мы всегда стараемся решить их тихо, мирно, без лишней огласки.
– Ага. Я понял. Это значит, что ты тихо-мирно попросил ее уехать и сделать вид, что это ее собственное решение!
– Деревня – такой этап игры, когда собираются все команды. К вечеру на Большой костер прибудут все в полном составе, а ваше ночное приключение стало главным событием сегодняшнего утра. Все переполошились, искали тебя. Так что эта история совершенно точно обрастет несуществующими подробностями и будет обсуждаться еще долго. На подведении итогов ее обязательно вспомнят, и нам остается только надеяться, чтобы обошлось без последствий.
– Все ясно! – Я резко встал. – Тогда я тоже ухожу. Тихо и мирно. Как вы все тут любите.
– Ты неправ. – Гена нахмурился. – Ты подставишь команду.
– Это я уже слышал, когда вы не дали мне уйти с самого начала. Я хочу поехать за Евой и успеть застать ее в «Дофамине», пока она не вернулась в Москву.
– Так. Я понял. – Гена откинулся на спинку стула и широко улыбнулся: – Налицо затянувшееся действие любовного приворота. Но ничего. Это пройдет. Один-два дня – и все вернется в норму. Кончай кипешить, встретишься с ней в Москве, если захочешь. А сегодня второй раз машину уже не пришлют.
– А если у меня сотрясение? Мне дубина на голову упала. Мне плохо и нужна медицинская помощь! Пускай приезжают медики и забирают меня.
– Давай поступим так. Сейчас мы берем паузу до завтра. Ты перестаешь истерить и спокойно идешь на Большой костер. А завтра утром я попрошу кого-нибудь приехать за тобой. Могу даже позвонить Еве и попросить ее задержаться на день в доме отдыха, и если она захочет, то дождется. Такой расклад тебе подходит?
На Большом костре случилось кое-что, впоследствии по обсуждаемости полностью затмившее наше с Евой приключение: Саня подрался с Михой.
Саму потасовку я не видел. Ушел после официальной части в домик и лежал там в расстройстве, пока не заявился Саня с новостью о том, что их с Михой выгоняют.
– Как же так? – удивился я. – Ты ведь умеешь договариваться словами. И с Михой вы нормально общались. Я понимаю, если бы это был Алик.
– Любого человека можно довести, – философски изрек Саня. – В конце концов, достоинство важнее игры. Даже важнее победы, ответственность за которую я теперь передаю тебе.
– Погоди, – запротестовал я, – я же завтра уезжаю.
– Ну что я тебе могу сказать? Только пожелать попутного ветра. – После моих слов бравады, с которой он держался, заметно поубавилось.
– Эй, но у меня свои причины! – Я почувствовал себя предателем.
– Расскажи об этом девчонкам и Стасу, потому что они единогласно выбрали новым капитаном тебя.
– Ну зашибись! А меня, значит, не нужно спрашивать?
– Все, отстань. – Саня повалился на кровать. – И так настроение поганое. Поступай как знаешь.
Легко сказать «как знаешь». На одной чаше весов, возможно, скорая встреча с Евой, на другой – четверо ребят, которые ничего для меня не значили (а Веру с Ларой я и вовсе недолюбливал), но которые, по неизвестным причинам, решили мне довериться.
И, вероятно, не поговори я за день до этого в бункере со Стасом, я с чистой совестью отправился бы к Еве, но тот разговор по итогу вынудил меня принять решение в пользу команды.
Бункер с виду напоминал подвал, его построили, очевидно, еще в прошлом веке. В его коридорах было несколько дверей, но не все они открывались, потому локация представляла собой ограниченное пространство. Темное, вонючее, зловещее.
От света фонарика по стенам гуляли тени, а из глубины коридоров веяло ледяным холодом. Девчонки боялись, то и дело хватаясь за парней и прячась за их спинами. Вера взвизгивала от каждого шороха, а Ассоль твердила, что хочет уйти, но никуда не уходила. Лара, которая обычно не затыкаясь давала советы или скандально возмущалась, притихла. Салем осталась ждать на улице. Она выполняла всего лишь роль проводника и не имела права помогать, но, когда мы вышли к бункеру, сказала, что это очень важная локация и ее обязательно нужно изучить, сколько бы это ни заняло времени.
Сначала мы шли гуськом вслед за Саней и вместе обследовали попадающиеся по пути комнаты. Но потом я отстал, свернув в одну из открытых дверей.
Команде со мной не повезло, хотя ребята так не считали, потому что я спокойно выполнял задания, которые никто из них делать не хотел: мог в поисках ключа засунуть руку в муравейник или, стоя по пояс в болоте, выловить бутылку с посланием предков. Однако, окажись на моем месте увлеченный игрой человек, он принес бы больше пользы. Я же не испытывал ни азарта, ни стремления к победе. Все, что с нами происходило, было понарошку, а значит, не заслуживало серьезного отношения.
«Игра помогает разнообразить повседневную жизнь», – сказала Лара, объясняя, почему она приехала в «Дофамин». Однако моя жизнь в разнообразии не нуждалась. Я не скучал и гораздо сильнее боялся пережарки стейка, чем мрачных помещений бункера.
Услышав звук приближающихся шагов, я выключил фонарик и прижался к стене. Кто-то остановился в дверном проеме.
– Что ты здесь делаешь? – спросил Стас после непродолжительного молчания.
– Ищу то, что нужно найти, – неопределенно отозвался я, потому что не вникал в детали поисков.
– В темноте? – В голосе Стаса послышалось недоверие.
– Фонарик барахлит.
– Все еще хочешь сбежать?
– Хочу, но вряд ли это уже получится. Кругом лес, и без проводника или карты из него не выйти.
– Притворись, будто болен, или скажи, что тебя укусила змея. Салем тут же вызовет кого надо, и тебя заберут. Все элементарно, Ватсон.
– Я не умею притворяться.
– Зубную боль разыграть несложно.
– Если я ее не почувствую, ничего не получится.
– Ой, да ладно, сожри какой-нибудь непонятный гриб – живот так прихватит, что все будет выглядеть весьма натурально.
– Это тоже нечестно.
– Да при чем тут честно или нечестно? Какая разница? Главное – цель, а средства – это лишь инструменты для ее достижения.
– Спасибо за совет. – Откровенничать со Стасом я не собирался, к тому же для него я по-прежнему считался Митей, а потому разговор про честность отдавал иронией.
Включив фонарик, Стас присел на корточки и посветил себе под
